Литературные теории XIX века и марксизм

В корне ложная эстетическая теория Меринга должна, разумеется, сказаться и на основной линии его критической деятельности. Мы уже имели случай отметить, что благодаря усвоенному им кантонскому принципу отвлеченного "бескорыстия" Меринг очутился в опасной близости к "искусству для искусства" и что только salto mortale спасает его из этого тупика. Однако последствия этой теории все же проявляются у него в его концепции благоприятных (или же неблагоприятных) для искусства эпох. Свою точку зрения Меринг здесь формулирует так: "Звон оружия заглушает пение муз"[293]

. И в этой же статье он развивает мысль следующим образом: "Во все революционные эпохи, у всех борющихся за свое освобождение классов вкус всегда будет в весьма сильной степени затемняться логикой и этикой, что, в переводе на язык философии, означает только, что там, где сильно напряжены способности познания и желания, там всегда ущемляется эстетическая сила суждения".

Меринг пытается и здесь смягчить эти пожелания, уклониться от последних выводов из них, заявляя, что при их применении надо остерегаться всяких шаблонов и исследовать каждый случай в отдельности. Однако и в его собственной практике выводы из этой точки зрения сильно дают себя знать как в положительном, так и в отрицательном смысле: в отрицательном, поскольку он, как мы уже сказали, по возможности уклоняется от анализа большого революционного реализма; в положительном, поскольку он все же анализирует его представителей. Вот что он говорит например, о Золя, изложив сначала его теорию искусства: "Мало помогает и утверждение, что Золя был, правда, крупный поэт, но плохой эстетик. Скорее в Золя поэт и эстетик вполне гармонируют. Романы его в большей степени реформаторские призывы и предостережения, чем чистые художественные произведения... С эстетической точки зрения это был бы жестокий приговор, если бы только сама эстетическая точка зрения не подвержена была историческим изменениям. Искусство, несомненно, представляет отличительную способность человечества и как таковое имеет свои собственные законы. Но и оно стоит в историческом потоке вещей, и оно тоже не может развиваться без революционных потрясений, когда большей заслугой является разрешение его алтарей, чем принесение жертв на них"[294]

.

Итак, Меринг может выразить свое революционное сочувствие тенденциям Золя не иначе, как пожертвовав всем творчеством Золя в угоду своей эстетике; но, как бы ни смотреть на размеры художественного дарования Золя, это чудовищно даже и в смысле чисто эстетической оценки. Эта позиция Меринга заставляет его в тех случаях, когда он эстетически признает какого-нибудь великого воинствующего поэта, выражать это признание в формулировке, искажающей суть дела как с общественной, так и с эстетической стороны. В качестве примера приведем его суждение о Мольере: "Но Мольер не был бы великим поэтом, если бы не стоял до известной степени выше борьбы классов (подчеркнуто мною. - Г. Л.); если бы он не наблюдал и не изучал пеструю путаницу социальных конфликтов, разыгрывавшихся перед его глазами, во всех ее разветвлениях. От него не ускользали также и темные стороны буржуазии, и он изображал их в "Скупом"[295]

.

Эстетический идеализм Меринга тесно связан с его схематическим взглядом на экономическое развитие и классовую борьбу. Он не умеет анализировать их вплоть до их действительных, конкретных разветвлений, и к тому же слишком упрощает диалектический процесс возникновения идеологии из общественного бытия. Поэтому величие Мольера он вынужден обосновать посредством странной для марксиста ссылки на "возвышение над классовой борьбой своего времени". После всего вышесказанного внутренняя связь этих представлений, их происхождение из непересмотренного буржуазно-демократического наследия Меринга, ясны, думается нам, для каждого.

6. История Литературы и Литературная Критика