Литерный А. Спектакль в императорском поезде

Офицер. Да, ваше высокопревосходительство, приятно и страшно вместе. Вы — поэт. Итак, во всём виноваты неправильно сложившиеся обстоятельства. Вы ещё напомните мне, что были больны…

Алексеев. Болен был, болен. Я и сейчас нездоров, и знаешь ли ты, капитан, скольких трудов и мук стоит мне держать себя бодрым перед Ставкой, перед штабом, перед всем миром? А тогда, неделю без сна, с температурой под сорок…

Офицер. Что это вы, господин генерал от инфантерии, оправдываетесь передо мной? Передо мной не надо оправдываться. Я не судья, я только свидетель. Дело не в этом, а в том, что своего вы добились. Вот — вещественное доказательство.

(Указывает на телеграфную ленту.) «Поздравляем с утверждением в должности». С сего момента под вашим командованием армия в семь миллионов человек. Куда там Наполеону, Цезарю и даже Чингисхану!

Аппарат Юза начинает выстукивать депешу. Двойник поворачивается к аппарату лицом, к нам спиной — и снова превращается в офицера-связиста.

Офицер связи. Ваше высокопревосходительство! Телеграмма главкаварма Юденича. «В артиллерии, в войсковых обозах и транспортах некомплект лошадей, некоторые батареи не могут быть передвинуты… Обозы некоторых частей, вследствие сильного падёжа лошадей, приведены в полное расстройство… В существующих транспортах выведено из строя от четверти до половины повозок… В запасах интендантства совершенно нет сапог, белья, летнего обмундирования. Необходимо экстренно выслать полмиллиона пар сапог, шестьсот тысяч комплектов летнего обмундирования и миллион комплектов белья…»

Адъютант (в дверях). Разрешите, ваше высокопревосходительство! Срочное донесение. «Сегодня около одиннадцати часов комкор-26 генерал Миллер вышел к прибывшим ротам пополнения и потребовал снятия красных бантов как не установленных формой одежды. Это вызвало неудовольствие, перешедшее в бунт, и вслед за сим толпа арестовала генерала Миллера и отвела на гауптвахту. Приказал немедленно его освободить, во временное командование корпусом вступить начдиву-78, которому назначить сейчас же следствие. Наштарм-9 Келчевский».

Алексеев. Давайте сюда… Что ещё там у вас?

Адъютант. Ещё, ваше высокопревосходительство, от генерала Сахарова: «Ходатайствую о безотлагательном принятии мер со стороны правительства, так как у развенчанной власти командного состава армии нет сил справиться с солдатскою вооруженною толпой».

Офицер связи. Телеграмма от генерала Лечицкого: «…Для устройства наступательного плацдарма были назначены четыре роты четырнадцатого полка. Узнав, какую работу они будут вести, стрелки отказались приступить к работе, объясняя свой отказ тем, что окопы выносятся вперед для наступления и что наступать они не могут… После долгих убеждений выборных приступить к работе согласилась одна лишь рота; при вторичном собрании выборных выяснилось, что стрелки не верят не только своим офицерам, но и выборным…»

Адъютант

. Донесение командарма-6 Цурикова: «…Некоторые люди частей сто шестьдесят третьей пехотной дивизии проявили признаки своеволия, выразившиеся в насильственном овладении вином и захвате скота у помещиков… Во главе стал агитатор подпоручик Филиппов, привлекший на свою сторону солдат, призывая: 1) к недоверию солдат к офицерам; 2) к скорейшему заключению мира “во что бы ни стало”; 3) к недоверию Совету солдатских и рабочих депутатов, а также Временному правительству и 4) сохранить винтовки и беречь патроны, “которые пригодятся в тылу”. Приказу о расформировании дивизии и возвращении в части подчиниться отказались. Приезд представителей армейского комитета дела не поправил… Были арестованы шестьсот пятидесятого Тотемского полка командир и офицеры, причем двум из них нанесено оскорбление действием».

Офицер связи. От генерала Щербачёва: «Солдаты некоторых полков сто шестьдесят третьей дивизии начали производить в окрестностях Кагула бесчинства.

Возбужденная толпа солдат шестьсот пятидесятого полка арестовала командира полка и семь офицеров, сорвала с них погоны, причем одному из них, штабс-капитану Мырзе, нанесла несколько ударов по лицу, а другого, подпоручика Улитко, жестоко избили и оставили на дороге лежащим без сознания. В тринадцать часов командир полка полковым комитетом был из-под ареста освобождён, прочие же офицеры оставлены под арестом как заложники. Полковой комитет постановил, что полк никуда не пойдет».

Пока телеграфист читает, вагон погружается во тьму. Высвечивается перрон, станционное здание и надпись: «Станцш Самодуровка Юго-Восточной ж. д.». Из-за угла выбегает, как будто спасаясь от кого то, человек в форме железнодорожника.