Литконкурс Тенета-98

Я неспешно вышел из сарая, вдыхая свежий воздух и любуясь окружающей меня картиной погрома. Мне иногда все же представлялось, что у подобной картины тоже есть своя особая притягательность, чарующая притягательность с грохотом и звоном обрушившейся на неприкрытые головы обывателей анархии. Я несколько покачивался, проходя между перевернутым столом с его беззащитно торчащими кверху ножками и упавшим мангалом с рассыпанными вперемешку крупными черными углями и обглоданными куриными костями. Подошвы моей обуви с точностью регистрировали втоптанные в землю шампуры и хрустели зелеными осколками пивных бутылок. Я все еще пытался вспомнить, что же конкретно вчера происходило, особенно в последнем акте этой драмы, но мозг мой, улавливая легкий шелест скомканной грязной газетной бумаги и дребезжание мятых пивных банок на железных прутьях забора, все еще отказывался выдавать требуемую информацию. Я увидел огромный мотоцикл с громадными никелированными цилиндрами приборов управления и скругленными конусами фар, забавным клаксоном из трех никелированных же горнов сбоку на вилке переднего колеса и залитый местами яркими рыжими пятнами засохшего кетчупа. Все-таки выборочные мысли доходили до моего сознания, я вдруг вспомнил, что этот гигант машиностроения зовется его хозяевами «байком». Взор мой пустился дальше: «байк» был прислонен к декоративной алюминиевой решетке, которой была отделана фронтальная стена сарая, и из широких фигурных отверстий этой решетки торчало множество различных по форме, разноцветных и при этом одинаково пустых бутылок. Солнышко светило все ярче и ярче, мне послышалось, как кто-то в глубине комнаты продолжает враждебно храпеть, и я понял, что окончательно ничего не могу вспомнить. С этой мыслью я решил обогнуть сарай, дабы обновить его заднюю стену радостно журчащей свежей струей, состав которой, уже, правда. переработанный организмом, в мельчайших подробностях градусов и калорий отчетливо обозревался в ячейках декоративной решетки.

Однако мне пришлось задержаться, и руки, уже приближающиеся к ширинке, сами собой вдруг опустились. Со второго этажа по лестнице, пристроенной к боковой стене сарая, аккуратно наступая на скрипящие деревянные ступеньки, медленно спускался шатающийся Мартин Гор. Я был ошеломлен этим как близким ударом молнии, и рот мой, вполне возможно, раскрылся странной зияющей дырой, которую раньше, кстати, нам постоянно без всякого на то повода демонстрировал местный яхтсмен Женя. Но я не мог ошибиться. Я столько раз видел это лицо на фотографиях, значках и в видеозаписях, что об ошибке не могло быть и речи. Мартин был одет в чуть-чуть измятые черные джинсы, куртку из тонкой кожи, под которой был виден край майки, обшитой блестящими рюшками, на голове его была надета невысокая черная шляпа с несколько широкими полями, совсем как та, в которой он был изображен на известном плакате, посвященном давнишним гастролям группы Depeche Mode в Америке, а из под шляпы торчали привычные выбеленные кудряшки. Я даже отступил на пару шагов назад, видя, как старательно он переступает сломанную кем-то последнюю нижнюю ступеньку лестницы и, снимая одну руку с дубового бруска перил, второй рукой протягивает ко рту открытую бутылку импортного пива.

— Hello, Martin! Do you like this beer?* — спросил вдруг я на неожиданно внятном английском языке, который, собственно, до этого никогда толком не мог освоить. С неподдающимся хоть какомунибудь словесному описанию изумлением я вглядывался в своеобразные черты столько уже лет знакомого лица, находившегося буквально в двух метрах от меня. Лицо это, однако, по сравнению с изображениями смотрелось, несомненно, старше, и, что самое интересное, на этот раз носило следы явного похмелья.

— Hello! It's a question of lust…** — ответил мне Мартин своим удивительно знакомым по кассетным записям словно бы легко простуженным голосом, отпивая глоток пива из зеленой бутылочки. Надо сказать, что присутствие всемирно известного английского музыканта вот так просто, посреди обычного села в средней полосе, на этом изрядно загаженном участке да еще с заплывшими от пьянства веками глаз производило потрясающее впечатление. Не зная, что делать, я отошел с дороги и рукой нащупал в кармане пропахшей пивом рубашки зажигалку.

— It's a question of lust

It's a question of trust

It's a question of not letting

What we've built up

Crumble to dust

It is all of these things and more