Лицей 2018. Второй выпуск

Когда они вышли из терминала, то обнаружилось утро. Рассветало. Скучные серые сумерки обещали полгода если не зимы, то грязи. Авитаминоза и солевого московского бытия. Тем не менее, если смотреть в небо, о грязи не думалось. Было видно, как в светлой восточной дали перелетают птицы, не допущенные в Шереметьево. Красота мелочей.

Где-то за зданием терминала взлетело что-то тяжелое.

Между уходящими в московское небо через Шереметьево и близкий Митинский (и неблизкий Хованский) крематорий было одно общее: Москва растворяла их дымный след через минуту и больше не помнила; а может, все было сложнее.

Спецназ сел в головной минивэн, задержанный и сопровождающие его лица — в следующий.

Выехав из неизвестности хозпостроек и поплутав по трехмерным дорогам, схлопнутым в конце в одну, машины встали в общую очередь к шлагбаумам.

— Извините, я не предложил вам сходить в туалет перед дорогой, — спохватился следователь. Он явно хотел уязвить не столько Коноевского, который так и сидел с непроницаемым видом, сколько нахальную нейтралку-переводчицу.

–.. Пробки уже начались, а включать спецсигналы при доставке задержанных мы не имеем права, так что уж простите. Но у нас все строго по инструкции. Не как в театре. Без импровизаций. — Волынец все-таки не удержался.

Коноевский бровью не повел. Его адвокат, читающий постановление, тоже.

Вновь неспособный лаконично окончить мысль, а не размазывать одну тему до бесконечности, следователь достал телефон, посмотрел и заключил торжественно:

— Ленинградка стоит.

Номинация Поэзия

Второе место

Елена Жамбалова. Мороженое для внутреннего ребенка

(Цикл стихов)

«Как плачут маленькие тигры…»

Как плачут маленькие тигры,Как трут когтистой лапой глазки,Я не умею рассказать иВ тетрадной клетке головой.Я помню, помню — в Красноярске,Я помню — маленькие тигры.Но всхлипнув, опишу дурацкийВоздушный шарик голубой.

«Переучились с левой на правую…»

Переучились с левой на правую,А считали все равно не очень.

Я тебе никогда не нравилась,Мы ходили молча.Жили рядом, со школы шли вместе.Вот повезло-то.По болоту ближе и интересней.Шли по болоту.Дал кольца. «Передай Наде».Второе мне.Какой добрый.У Нади — камушки виноградин,А на моем кобра.Черная, окисленное серебро.Мамы покойной твоей добро.

И в принципе-то ничего такого.Но мне часто мерещатся добрые.Я будто снова иду со школы,И эта черная кобраКочует с левой руки на правую.Не вернуть, не выбросить отчего-то.Иду сутулая и усталая.И по болоту.

«Раннее утро. Нам мама с сестрою наладила…»

Раннее утро. Нам мама с сестрою наладилаПо бутерброду, а мы их скормили коровам.Холодно: иней на челке Ирины Геннадьевны.В цирк собирают автобусом нас подворово.

Все худо-бедно собрались, выходят засони,В цирке еще не бывали, считай первоклашки.Вот и к последней ограде — но, скрипнув засовом,Вышла сердитая мама Брылевой Наташки.Нет, не поедут! Вы, видимо, шибко богаты,Беситесь с жиру, а нам тут не до разгула!Тронулись. А в окошке с зареванным братомГрустная одноклассница промелькнула.Прыгают клоуны, и обезьяны, и мишки,Только притихли, невеселы мы, ребятишки.…Я иногда из себя, как из темной избы,Молча смотрю. Без меня уезжаете вы.

«весна идет. Весне фонарь и компас…»