Лицеист

Ну, наконец–то. Не «спасибо», но уже кое-что.

– Это так. – Дед удовлетворенно кивнул. – Прошу не забывать об этом, княгиня.

– Полагаю, обмен любезностями можно отложить и на потом. А сейчас наш долг поскорее отыскать и арестовать преступника. – Багратион отлип от стены и шагнул вперед. – Александр Петрович, вам известно, где сейчас Колычев?

– Разумеется, – кивнул дед. – И все же позвольте напомнить вашей светлости, что Сергей Иванович служит моему роду, и только…

– Возражаю, – скучающим тоном протянул Багратион. – Ваш поверенный – государственный преступник.

– Возражение отклоняется. – Дед даже не повысил голос. – Пока он лишь находится под подозрением… со слов моего внука. В случае если его вина перед дворянским сословием и государыней Императрицей будет подтверждена, я лично обязуюсь… вы ведь понимаете меня, князь? Только тогда – но никак не раньше.

– Довольно, милостивые судари. Это уже лишнее.

Скрипучий негромкий голос, раздавшийся со стороны дверей, принадлежал одному из высокоранговых Одаренных. Тому самому – невысокому, худощавому и седому, с тусклым пенсне на носу. В отличие от своих блистательных спутников, старичок был одет скромно – если не сказать небогато… но почему–то когда он заговорил, взгляды тут же устремились на него. Молча слушали все.

Даже дед.

– У меня нет сомнений, что виновный будет наказан по справедливости. Но едва ли сейчас это действительно имеет значение, милостивые государи… и государыни. – Старичок изобразил поклон в сторону Воронцовой. – Важно другое! Благодаря Александру, этому отважному юноше, раскрыт опаснейший заговор! Способный не только лишить нас достойнейших людей, цвета всего дворянского сословия. Но также… – Старичок стащил с носа пенсне и принялся вытирать – то ли платком, то ли вовсе рукавом. – Также способный потрясти сами основы Российского государства – в силу своего масштаба, который, думается мне, понятен любому из здесь присутствующих.

Может, и не любому. Старшие и самые могущественные из Одаренных в гостиной лишь молча закивали, но кое-кто из молодежи принялся перешептываться и испуганно глазеть по сторонам… Видимо, в поисках ответа. А дед…

Дед поморщился, будто от вдруг накатившей зубной боли, потер переносицу – и дальше смотрел только на меня. Внимательно, испытующе, с недобрым прищуром. Но без тени злобы: в темных Горчаковских глазах я видел только мрачноватое недовольство с легкой ноткой то ли разочарования, то ли самой обычной усталости. Но уж точно не удивление.

Ни слова старичка, ни все, что я тут рассказывал, деда, похоже, ничуть не тревожило. Может, где–то огорчило, но сюрпризом уж точно не стало.

Вот тебе и выживший из ума старикашка.

Хотел бы я знать, сколько и чего именно ему было известно с самого начала. И где же оно на деле – это самое начало. Я вдруг почувствовал себя странно. Не предателем, не глупцом, а просто маленьким ребенком. Сорванцом, расколотившим любимую дедушкину чашку… или даже что–то куда более ценное. Причем расколотившим не со зла, а случайно, а то и выполняя какую–то работу по дому.

Работу, которая почему–то оказалась совершенно не нужной.

– Так что мы можем только порадоваться, что все завершилось благополучно, милостивые судари… И за сим – позвольте откланяться.

Старичок водрузил на нос песне – будто поставил точку. И, развернувшись, шагнул за дверь. И за ним тут же потянулись остальные Одаренные. Сначала четверо, которые пришли с нами, потом трое на стульях вдоль стены – а следом еще человек семь-восемь.

Багратион, конечно же, остался.

Глава 42

– Что ж. – Дед устало вздохнул и отер пот со лба. – Значит, пойдем… Пообщаемся с почтенным Сергеем Ивановичем.

– Пойдем? – Багратион приподнял бровь. – А где же?..

– Да здесь он. – Дед на мгновенье прикрыл глаза, будто уносясь куда–то далеко. – Здесь, голубчик. Только вот подъехал.

Я завистливо вздохнул. Вот она – мощь полноценного Одаренного, помноженная на опыт. Почувствовать простого смертного через пару-тройку толстых каменных стен, да еще и в такой… острый момент. Впрочем, у главы рода с поверенным вполне могла иметься какая–то особенная связь, завязанная на крови, клятве или еще чем-нибудь таком – раз уж дед проделал непосильное даже для Багратиона.

Непосильное ли?

Светлейший князь выглядел отвлеченным. Будто погрузился глубоко-глубоко в собственные мысли. Или просто пока что предпочел не высовываться – раз уж дед не горел желанием сдавать ему Колычева, что называется, не отходя от кассы.

И правильно. Пусть сначала ответит перед семьей.

«Наган» остался в машине, а сил сейчас не хватило бы даже на самую слабенькую Булаву, но я вдруг снова ощутил острое желание нести правосудие и причинять справедливость. Голыми руками – если понадобится.

– Осади, – усмехнулся дед, перегораживая мне дорогу тростью. – Куда поперек старшего?

Я выдохнул и шагнул назад. В самом деле – мы все спешили встретить Колычева на улицу, но лезть вперед деда не осмелился даже Багратион. Напротив – ступал следом неторопливо, пропустив и Андрея Георгиевича, и еще нескольких родственников Горчаковых.