Лицо ее закройте. Изощренное убийство

— Два года назад, как говорит Мэттью. Ему позвонили, напомнили о лечении в клинике Стина и буквально процитировали некоторые весьма интимные подробности, которыми Мэттью делился с психиатром. Потом звонивший предположил, что, возможно, Мэттью захочет помочь другим пациентам, которые пытаются справиться с такими же проблемами. Они много говорили о том, насколько ужасными могут быть социальные последствия невозможности получить надлежащее лечение. Все было очень тонко и хитро продумано, но не оставалось никаких сомнений в том, зачем этот человек позвонил. Мэттью спросил, что от него требуется, и ему было предложено отправлять в клинику по пятнадцать фунтов наличными, так чтобы они приходили с первой почтой первого числа каждого месяца. Если первое число выпадало на субботу или воскресенье, письмо должно было прийти в понедельник. Мужу велели писать адрес на конверте зелеными чернилами, отправлять его на имя секретаря, занимающегося административными вопросами, и прикладывать к деньгам записку с указанием, что это пожертвование от благодарного пациента. Собеседник еще сказал: Мэттью может быть уверен, что деньги потратят с максимальной пользой.

— Весьма хитрый план, — заметил Дэлглиш. — Факт шантажа было бы трудно доказать, и размер суммы рассчитан с умом. Думаю, вашему мужу пришлось бы избрать иную тактику поведения, если бы от него потребовали непомерных сумм.

— Определенно! Мэттью никогда бы не допустил нашего разорения. Но вы понимаете, это в самом деле незначительная сумма. Я не хочу сказать, что мы могли позволить себе выбрасывать по пятнадцать фунтов в месяц, но Мэттью откладывал достаточно денег, сокращая личные расходы. А сумма, которую у него требовали, не росла. В этом и состояло самое удивительное. Мэттью говорил, что всегда считал: шантажист не успокоится, а будет просить больше и больше, до тех пор пока у жертвы нельзя будет вытянуть ни одного лишнего пенни. Но у нас все было совсем иначе. Мэттью отправил деньги, чтобы они, как всегда, пришли в клинику первого числа очередного месяца, когда ему вновь позвонили. Моего мужа поблагодарили за то, что он был так любезен и отправлял им пожертвования, и дали понять, что не ожидают от него очередного взноса в пятнадцать фунтов. Ему еще сказали что-то о том, будто они разделили взносы поровну. Мэттью говорил, он едва мог заставить себя поверить в то, что все это правда. Примерно полгода назад он решил пропустить один месяц и посмотреть, что произойдет. Знаете, что было? Ему позвонили с угрозами! Шантажист согласился на необходимость спасти пациентов от социального остракизма и говорил, как сильно огорчатся жители Сприк-Грин, узнав о том, что Мэттью недостает благородства. И мой муж решил продолжать платить шантажисту. Если бы в деревне узнали о его тайне, нам пришлось бы покинуть этот дом. Моя семья жила здесь двести лет, и мы оба его любим. Сердце Мэттью было бы разбито, если бы ему пришлось оставить сад. А потом, есть ведь еще и деревня. Конечно, вы не видели ее во всей красе, но мы ее любим. Мой муж — церковный староста. Наш маленький сын, погибший в дорожном происшествии, покоится здесь. Нелегко забыть о своих корнях, уехать из родных краев, когда тебе семьдесят.

Действительно нелегко. Дэлглиш не спрашивал, почему миссис Фентон была убеждена в том, что, если тайна раскроется, им придется уехать. Более молодая, смелая пара, несомненно, пустила бы все на самотек, проигнорировала косвенные намеки и сплетни и приняла смущенное сочувствие друзей, прекрасно осознавая то, что ничто не длится вечно и нет в деревне менее интересной темы для разговора, чем прошлогодний скандал. Принять жалость было бы не так легко. Вероятно, именно опасение стать объектом жалости и заставляет большинство жертв шантажа отступать. Дэлглиш поинтересовался, что побудило мужа раскрыть ей всю правду. Миссис Фентон ответила:

— Вообще-то причины было две. Во-первых, нам понадобилось больше денег. Младший брат моего мужа месяц назад неожиданно умер, и его вдова осталась почти без средств к существованию. Она инвалид и вряд ли проживет дольше года или двух, но сейчас она удобно устроена в доме престарелых близ Нориджа и хотела бы остаться там. Встал вопрос о том, чтобы помочь с платой за проживание. Ей не хватало пяти фунтов в неделю, и я не могла понять, почему Мэттью так это беспокоило. Это лишь означало, что нам следовало более тщательно планировать расходы, но я думала, мы сможем с этим справиться. Но муж, разумеется, знал, что не сможем, если он продолжит отправлять в клинику по пятнадцать фунтов. А потом еще и эта операция. Не такая уж и серьезная, насколько я знаю, но в семьдесят лет любая операция — риск, и муж боялся, что умрет и вся эта история раскроется, а он не сможет ничего объяснить. Тогда он мне все и рассказал. И я была очень рада, что он так поступил. Муж уехал в больницу, сбросив груз с души, и в результате операция прошла очень удачно. Действительно очень удачно. Позвольте, я налью вам еще чаю, суперинтендант.