Лицо в толпе

- Ясно! В своих «Воспоминаниях» вы писали: «Лучше спустить с цепи голодного тигра или гиену, чем снять с народа узду повиновения властям и закону… Все усилия образованного сословия должны клониться к просвещению народа насчет его обязанностей к богу, к законным властям и законам… Кто действует иначе, тот преступает перед законами человеческими…» Вот это и есть та идея, ради которой вы, терпя унижения, трудились так ревностно?

- Да-с! За приверженность богу, царю и властям законным мятежники мне голову отрубить грозились!

- Положим, с декабристами вы сначала завязали крепкую дружбу, хотя для вас не было тайной, что они как раз хотят «преступить перед законами человеческими».

- Виноват, оступился по молодости, тут же раскаялся и делом доказал свою преданность!

- Совершенно верно! Сразу после декабрьского восстания вы представили проект усовершенствования цензуры и стали сотрудником Третьего отделения. Оставим это. Не будет ли ошибкой сказать, что Николай I и его правительство следовали той же, что и вы, идее?

- Несомненно! Иначе как бы я мог…

- Хорошая, неуклонно проводимая в жизнь идея должна принести народу благо. Согласны?

- Так…

- Тогда объясните, пожалуйста, слова из вашей собственной докладной записки о положении дел в России: «От системы укрывательства всякого зла и от страха ответственности одному за всех выродилась в России страшная система министерского деспотизма и сатрапства генерал-губернаторов…»

- То о дурных слугах царя писано, о недостатках, кои надлежит исправить!

- Дурные слуги, так у вас получается, - это министры, генерал-губернаторы, сам шеф Третьего отделения, а недостатки - всеобщая система произвола и лжи. Вот что, по вашим собственным словам, расцвело под солнцем вашей идеи! Так чему вы служили в действительности? Может быть, не идее вовсе, не царю, не государству, а самому себе?

- Неправда! Все ложно истолковано!

- Ну зачем так, Фаддей Бенедиктович! Есть факты и есть логика. Вы, полагаю, убедились, что нам известно о вас все самое тайное. Не лучше ли самому сказать правду?

На Булгарина было жалко смотреть, точно его, было согретого пониманием, внезапно окатили ледяной водой. Он съежился, поблек и онемел, казалось. Но в его затравленном взгляде мелькали колкие, злые искры, что никак не вязалось с жалобным и растерянным выражением его лица.

- Скажу-с, - выдавил он глухо. - Всю правду-с… Веру в добро и истину сквозь беды пронес, но затравлен был обстоятельствами, опутан ими, как пленник сетями, и… и…

- И?

- И оступался… Слаб человек, никому зла не хотел, но сволочью был окружен, завистниками; вынужден был бороться, святые не без греха…

- Кто же заставил вас сближаться со сволочью? В начале двадцатых годов к вам хорошо относились лучшие люди России.

- Они сущность мою видели! Останься жив Грибоедов, который, в Персию уезжая, мне, как лучшему другу, рукопись своей комедии доверил…

- Которую вы затем продали за несколько тысяч рублей. Вы и прежних друзей - декабристов предали. Только не говорите, что из идейных побуждений! Вы и своего могущественного благодетеля Шишкова тоже предали.

- Ради бога, поймите же меня наконец! Издатель и литератор в России агнец среди волков…

- Позвольте! Никто из писателей, чьи книги стоят у нас на полках, не служил в Третьем отделении, не доносил на своих собратьев, хотя находился в тех же условиях.

- В других, совершенно других! Я не стыжусь своего прошлого, но в глазах властей…

- Вы не стыдитесь своего прошлого?

- Я храбро сражался против Бонапарта под Фридландом, ранен был во славу русского оружия…

- А потом во славу французского оружия сражались против крестьян Испании, позднее, в Отечественной войне 12-го года, бились против русских солдат…

- Даже пристрастная комиссия оправдала меня!

- От которой вы кое-что скрыли, да и Бенкендорф замолвил словечко. Хозяева вами брезговали, но в вас нуждались, тут все понятно. И то, что вас в свое время заставило уйти к Наполеону, - тоже.

- Несправедливость полкового командира, отставка, злая нищета…

- Да, да, знаем, как вы в Ревеле стояли с протянутой рукой и хорошим литературным штилем, иногда даже стихами просили милостыню…

Округлая фигура Булгарина дернулась, как лягушка под ударом тока.

- Не было этого!!!

Все вздрогнули, ибо так мог бы возопить раненый.

- Было, - побледнев, но непреклонно повторил Игорь. В его словах Поспелову даже почудился лязг скальпеля. - Было, Фаддей Бенедиктович. Таких ли мелочей вам стыдиться? И горькую вы тогда пили; и офицерскую шинель крали, все было.