Лицо войны. Военная хроника 1936–1988

К настоящему моменту в стране не осталось даже намека на правопорядок. Царствует террор. Народу не у кого искать защиты, кроме католической церкви, которая платит жизнями священников за ту поддержку, моральную и гуманитарную, которую оказывает людям. Врачей, медсестер, студентов-медиков убивают за то, что они помогают бедным. Царство террора угрожает всем и каждому, кроме тех, кто его использует и процветает за его счет. В Сальвадоре нет надобности говорить «здесь страшно». Это ощущение разлито в воздухе.

В Сайгоне я сомневалась, что американцы из посольства и офицеры штабов выезжали хоть куда-нибудь, чтобы взглянуть на настоящую жизнь вьетнамцев, чью свободу они «защищали» точно так же, как теперь в Сальвадоре. Почему эти привилегированные американцы не посетили лачуги беженцев и больницы, полные женщин и детей, раненных американским оружием, приюты, в которых находили убежище голодающие старики, обезумевшие жертвы бомбежек, брошенные новорожденные? Те же сомнения и вопросы посетили меня в Сан-Сальвадоре. В нескольких кварталах от серой бетонной крепости американского посольства, в тенистом дворе епархиального управления, стоит домик зеленого цвета, где располагается офис Комиссии Сальвадора по правам человека. Подходящее место, чтобы составить представление о том, что означает «защита свободы» для простых сальвадорцев.

Можно выбрать несколько из сотен записей свидетельских показаний о совершенных зверствах и прочесть их. Можно изучить альбомы с фотографиями убитых. А еще можно послушать рассказы маленьких крепких смуглых женщин, очень обаятельных, в чистых платьях из выцветшего хлопка, с забранными назад черными волосами. Эти женщины – родственницы жертв, они приходят сюда, несмотря на опасность, чтобы дать показания, спросить совета, получить еженедельную порцию муки´, просто поговорить. За время короткого визита в Сальвадор меня поразило, как доверяли мне те, у кого столько причин бояться.

Например: я остановила тощую женщину, которая несла на голове пластиковый пакет с мукой. Для семьи? Семьи у нее не осталось, кроме матери и трех племянников – детей братьев. Ей сорок семь, и два года назад у нее были три брата и единственный ребенок (редкость для Сальвадора), беременная девушка двадцати пяти лет. Один за другим они исчезли. Она отвела меня за домик, чтобы показать, что с ней сотворили лишь за то, что она осмелилась спросить полицию о старшем брате, а потом о дочери. Ее левая грудь была разрезана до соска, на плече и голове – следы от глубоких колотых ран.

– Они все изнасиловали меня. Потом засунули в меня фонарик. У меня внутри все повреждено. Я плохо хожу. – Так ей отплатили за вопросы о брате. Она быстро подняла платье, чтобы показать длинный разрез прямо вдоль живота и другие шрамы. – Они думали, что мне конец, бросили меня умирать. – А это случилось, когда она попыталась узнать о своей дочери. Женщина не проявила ни единого намека на жалость к себе, но вдруг со слезами на глазах сказала: – Представьте, ей было двадцать пять, беременная.

Когда исчез второй брат, их мать, не в силах молча смириться с потерей, вернулась с младшим сыном в деревню. Через несколько дней мать нашла обезглавленное тело своего последнего сына в семи километрах от деревни.

Наша встреча была случайной; обычная женщина, ничем не отличавшаяся от других, пришедших за мукой.

По сравнению с другими войнами эта пока небольшая: периодические атаки с относительно малыми потерями для обеих сторон. Партизаны уничтожают мосты, плотины, опоры электропередач, фабрики, посевы – они целятся в богатство правящей касты. Настоящую войну против беззащитного населения ведут правительственные силы безопасности. И хотя у сил безопасности есть американские самолеты, вертолеты, бомбы, минометы, пулеметы, прекрасные винтовки и неограниченное количество боеприпасов, они не слишком успешно борются против партизан, но зато омерзительно успешно – с мирными гражданами; по подсчетам церкви, с 1979 года погибло 35–45 тысяч безоружных гражданских лиц.

Национальная полиция, таможенная полиция, национальная гвардия и армия – все эти силы безопасности спускают с цепи на простых граждан. Общая численность всех этих сил – приблизительно 12 000 человек, может, больше. Им помогает зловещая организация под названием ORDEN[143], куда входят примерно 100 000 человек – жестокие убийцы из числа крестьян, которым платят за доносы, шпионаж, провоцирование репрессий и убийства. «Они носят сомбреро и убивают мачете». Почему они предают своих же соседей? Их награждают землей и деньгами, дают распоряжаться отобранным у жертв и, что важнее всего, их не трогают силовики. Также в Сальвадоре действуют неофициальные эскадроны смерти, люди в штатском на машинах, которые рыскают по ночам, по сути – банды убийц. И, наконец, есть CAIN[144] – обученные мастера пыточных дел, которые работают в штаб-квартире Национальной полиции. Все они поддерживают царство террора, и никого из них не наказали за нарушения прав человека.