Лицом к лицу

Однако в ту же ночь правительство тайно перебралось на итальянский пароход «Ферен-Жозеф-Мирилли» и бежало за границу…

4

17 марта власти уже не были хозяевами города. Даже тюрьма была оставлена охраной, и заключенные покинули ее. Вместе с другими на свободе очутился и Корнелий. Придя к своему брату Степану — директору гимназии, он узнал, что в Батуме находится Эстатэ Макашвили с семьей, что они живут у Гизо Зарандия — отца Кукури и Марики Зарандия, учившихся в Тифлисском университете и друживших с Нино.

Войну все считали проигранной. Помощи великих держав никто не ожидал. Бывшие министры, сенаторы, лидеры националистических партий, депутаты Учредительного собрания, купцы, промышленники, крупные дельцы — все были заняты сейчас одной мыслью: как бы выбраться за границу…

Хлопотами об отъезде были заняты также Эстатэ и Джибо Макашвили. Они решили ехать в Константинополь, а оттуда во Францию.

Несмотря на то что между Нино и Корнелием пролегла глубокая пропасть, в его душе не переставала теплиться надежда, что они еще встретятся. Он продолжал верить, что старую любовь можно воскресить. Он весь был поглощен мыслями о предстоящем отъезде Нино за границу, о том, что никогда больше не увидит ее. Старая любовь проснулась. Не а силах совладать с собой, он решил во что бы то ни стало увидеться с Нино. В этом ему помогла Марика Зарандия.

Корнелий, исхудавший, бледный, прихрамывая на одну ногу, пересек улицу возле здания мужской гимназии и вышел на Приморский бульвар. День был пасмурный. К берегу бежали белые барашки. Нино не было видно. Корнелий волновался: «Неужели не придет?..» Вдруг в конце аллеи он заметил хорошо знакомый ему женский силуэт. Корнелий устремился навстречу Нино, подошел и пожал ей руку. Они сели на скамейку под большой пальмой. На бледном, измученном лице девушки были написаны и скорбь и удивление. Разговор не клеился. Чувствовалось, что пути их в самом деле разошлись, что они стали друг другу чужими. Собравшись с духом, Корнелий первым прервал молчание.

— Вы окончательно решили уехать?

— Да, — ответила Нино, безразлично глядя в морскую даль.

— Страшно это… навсегда оставить родину…

— Почему навсегда? Не вечно же властвовать большевикам. Кончится ведь когда-нибудь революция…

— Но бежать от революции все же не следует. Не убежите. Настигнет она вас и за границей. Ничто не в силах задержать ее, как и бег вот этих волн.

— Вы остаетесь все тем же… Вы… на их стороне… Ну что ж… — с грустью ответила Нино.

Солнце спускалось к горизонту, окрашивая в алые цвета сгрудившиеся облака. На рейде мрачными силуэтами маячили военные корабли.

Неожиданно вместе с набегавшими к берегу волнами с моря подул холодный ветер. Листья высоких пальм, похожие на раскрытые веера, шумно затрепетали. Нино вздрогнула и повернулась спиной к морю.

— Все же вы напрасно покидаете родину, — снова повторил Корнелий. — В Европе вам нечего будет делать… Вам все там сразу же покажется чужим…

Нино опустила голову.

— Но я еду не одна, — нерешительно промолвила она.

— Нет, это ужасно — бросить родину!

— Почему? Ведь я ничего не теряю, ничего здесь не оставляю. И разве я могла бы остаться без родителей…

Корнелий понимал, что еще несколько минут, и они расстанутся навсегда. В последний раз стоят они лицом к лицу, и он старается запечатлеть в своей памяти как можно ярче ее глаза, ее лицо, запомнить сказанные при прощании слова.

Нино, старавшаяся хранить спокойствие, искоса взглянула на Корнелия, на его изможденное, бледное, исхудавшее лицо. Сердце затрепетало от нахлынувших воспоминаний. Настроение ее передалось Корнелию. Он с трудом пересилил волнение и попытался еще раз убедить Нино не уезжать:

— Зачем, зачем вам это нужно? Разве по пути вам с теми, кто спасается от ответственности за свои преступные дела? Они бегут от народного гнева… Вы же сами были свидетельницей того, что творилось у нас.

— Ну, об этом не нам судить…

В это время со всех сторон начала доноситься стрельба. Корнелий опознал характерный для турецкой винтовки звук — двойной выстрел, «бах-бах».

— Турки стреляют, — объяснил Корнелий. — Они хотят захватить Батум. Говорит, что город передан им бежавшим правительством…

На мачтах, башнях и палубах стоявших на рейде кораблей, словно звезды, замерцали огни.

Ружейная стрельба доносилась не только с фортов, расположенных в горах. Вскоре она охватила весь город. Кое-где застрекотали пулеметы.

— Да, турки решили занять Батум, — повторил свое предположение Корнелий и, взяв Нино под руку, поспешил проводить ее домой.

Они подошли к калитке небольшого домика Зарандия.

— Прощайте, — сказала Нино Корнелию и протянула ему руку.

— Будьте счастливы! — ответил тихо Корнелий.

Нино посмотрела на него в упор. Подчиняясь какому-то безотчетному порыву, она вдруг обняла его и крепко поцеловала в губы…

Ружейная и пулеметная стрельба усилилась. С гор, где были расположены форты, донесся грохот орудия. Огни на военных судах, стоявших на рейде, начали быстро гаснуть. Затем корабли развернулись и отошли, приняв боевой строй.

5