Лицом к подсознанию

Что же это было? Как только я записала: «Отождествляю себя с беззащитными детьми, которые не знают о своей беззащитности? Как я сама раньше?..», в моей памяти всплыли два кошмарных года, проведенных с жестокой приемной матерью[3] Несколько лет назад, когда я использовала самотерапию, исследуя другое внешнее чувство, я запоздало осмелилась почувствовать печаль, которую была вынуждена стоически глушить в себе два года, с семи до девяти лет: мучительный опыт, о котором я старалась не думать все последующие годы. В тот раз в присутствии хорошего слушателя я, сдавшись наконец, расплакалась как беспомощный ребенок. А теперь описания случая с мальчишками оказалось достаточно, чтобы вспомнить ту сессию самотерапии и на какой-то момент снова пережить печаль. Этого момента хватило, чтобы избавиться от боли в зубах и избежать приступа мигрени. Психолог прибег бы к объяснению, что я обратила свой детский гнев к приемной матери внутрь себя, и теперь спроецировала его наружу на этих мальчишек. Сама же я ни о чем подобном и не подумала. Не будучи психоаналитиком себе, я не искала объяснения своим реакциям. Все, что мне было нужно, — почувствовать свое скрытое чувство.

II

Еще один пример. Как-то днем я села за стол, чтобы поработать над этой книгой, собираясь писать главу «Как освободить свои естественные творческие способности». Написала заголовок. Потом остановилась и задумалась. Это было совсем не похоже на то, как я обычно работаю. Вообще-то, моя единственная писательская проблема — заставить себя сесть и взять карандаш в руки. (Перед этим я говорю себе, что сперва надо помыть пол на кухне, погладить рубашки — сделать все что угодно, только чтобы уклониться от работы над книгой.) Но стоит мне начать, и слова изливаются так быстро, что я едва успеваю их записывать, особенно с этой книгой, поскольку после девяти лет преподавания предмета я знаю его, как свои пять пальцев.

Однако на этот раз начать никак не удавалось. Встав со стула, я принялась рыться в книжном шкафу. Я перелистывала книги, которые знала наизусть, отыскивая дополнительный материал, теории других авторов о творчестве, пытаясь найти подкрепление собственным идеям. Это был полнейший абсурд, потому что все необходимые для книги ресурсы имелись у меня в голове. Я годами читала лекции, не прибегая к записям. Чем больше я лодырничала, тем труднее мне было начать работать. Я потратила около часа, читая, размышляя и играя со словами, пока в моей голове впервые не проявилась мысль, что я не могу начать писать. Более того, я почувствовала боль в горле. Что это, начало болезни или признак напряжения? Я решила, что раз я не могу начать писать эту главу, видимо, мне следует пописать что-нибудь ради самотерапии и узнать, что же такое со мной творится. Итак, на странице, озаглавленной: «Как освободить свои естественные творческие способности», я записала:

«Горло болит. Почему? Блок на творчестве. Чего я так боюсь? Вдруг понадобилось проверять источники. Не доверяю себе? Почему? Что случилось? Я сама открыла этот метод [эксперименты с творчеством описаны в указанной главе], и теперь я хочу воспользоваться теориями других людей для объяснения. Что в этом плохого? Чувствую, что неоригинальна, раз мне нужны их объяснения? Творчество подразумевает оригинальность. Я боюсь довериться своей оригинальности? Боюсь, что я неспособна к творчеству? [Пока нет эмоций.] Что означает творческий? [Пробую зайти с другой стороны.] Сотворить ребенка. Быть способной к деторождению. Теперь слезы. Боюсь потерять матку. [Врач предупредил, что может понадобиться операция.] Боюсь гистерэктомии. Больше не смогу ничего сотворить. Это меня изменит? Больше не буду способной к творчеству. Да».

К этому моменту я уже была охвачена таким горем, что прекратила писать. Боль в горле прошла.

Как странно: несколько недель назад на медицинском обследовании мне сказали, что, возможно, мне понадобится операция в связи с фиброзной опухолью матки. Тогда я не почувствовала каких-либо эмоций. Весь день испытывала напряжение в мышцах, была немного подавлена вечером, но понять, что же так тревожит меня, не смогла. Я не знала, что чувствую. Вскоре у меня должна была наступить менопауза, и доктор сказал, что, вполне вероятно, операция не понадобится: подобные опухоли к этому периоду обычно рассасываться. Гистерэктомия — самая обычная распространенная операция («Сколько моих подруг уже…» и т. д.), я не боялась лечь на операционный стол.

И только теперь, прибегнув к самотерапии, чтобы разобраться со своим писательским блоком, я краешком глаза увидела, какие чувства скрываю в связи с этой операцией. Острое ощущение горя продолжалось несколько секунд, а затем я почувствовала себя хорошо: все было позади. Я набросилась на работу и закончила главу по творчеству в рекордный срок и без всяких проблем.

Как подкрасться к скрытому чувству