Лицом к подсознанию

Брак: американская фантазия

Мы, американцы, не верим в брак по расчету — институт, главным образом предназначенный для рождения и воспитания детей, союз двух фамилий с целью продолжения семейного рода. Наши браки заключаются по любви: два молодых человека сходятся друг с другом для счастья. Мы возвели в культ поиск счастья и воспринимаем брак как средство удовлетворения своих личных потребностей.

Вы всю жизнь были одиноки? Тогда вы будете ожидать, что найдете в своей второй половине идеального товарища. Но наше общество не назовешь простым и однородным. Каждому из нас в этом плавильном тигле досталось свое наследие, и даже если ваш выбор падает на соседского мальчишку, вы выходите замуж за незнакомца. В его семье свободно шутят на тему, которая для вас неприкосновенна; он говорит на вашем языке, но придает словам совсем иной смысл. Потребуется много времени, чтобы два незнакомца стали настоящими товарищами.

Вам не хватило в детстве любви, вы были лишены ее? Тогда вы будете рассчитывать получить от своего партнера такую принимающую безусловную любовь, которую мать дарит беззащитному младенцу. Но нужно время, чтобы укрепить доверие другого человека к вашим мотивам, и чтобы он почувствовал себя в полной безопасности. Только после того, как он научится полностью доверять вам, узнает, что вы всегда на его стороне и никогда не станете его эксплуатировать, он перестанет защищаться и начнет давать вам что-то от той абсолютной любви, которая приходит с полной защищенностью.

Невротик вносит в супружеские отношения свой невроз. Нет ничего печальнее, чем союз двух зависимых людей, тщетно пытающихся опереться друг на друга и чувствующих себя обманутыми, поскольку брак не оказался тем оплотом силы, каким обещал быть.

Современные средства массовой информации внушили нам веру в то, что брак — это «happy end», разрешающий все проблемы, но на деле это лишь начало: требуется немало работы для создания хороших отношений. Слишком много американцев не задумываются, что нужно время для формирования счастливого союза, поэтому если их личные проблемы не решаются по волшебству в кратчайший срок, то брак признается ошибкой, любовь — не настоящей, и они вынуждены подыскивать для себя кого-нибудь получше. И вероятнее всего это происходит, когда стирается новизна сексуального возбуждения. У многих неудовлетворенных браком людей имеется то, что Фрейд назвал инцестуозным барьером. Это означает, что внутренний ребенок такого человека по-прежнему борется с искушением любить (в сексуальном смысле) кого-то из членов исходной семьи, тогда как любовь допустима только с незнакомцем. Но в супружеской жизни этот незнакомец постепенно превращается в члена семьи, новизна теряется. Теперь любимый человек становится табуированным в качестве сексуального объекта. Равнодушие, наскучивший секс в браке часто служат прикрытием табу инцеста. Человек, страдающий этим симптомом, легко возбуждается при встрече с новым

незнакомцем, после чего говорит себе, что именно теперь к нему пришла настоящая любовь, а прежние отношения были ошибкой. Эти несчастные снова и снова меняют партнеров в отчаянной, но тщетной попытке обрести счастье, которое, казалось, только что промелькнуло за углом.

Женщина в нашей культуре вступает в супружеские отношения с целью обрести свою истинную идентичность, реализовать себя. Весь ее опыт, начиная с раннего детства, заключается в подготовке к тому, что главная цель в ее жизни — заполучить себе мужчину. (Будь очаровательной, красивой, гордой, умной — но не слишком. Умей хорошо слушать, поддерживать интересную беседу, будь ухоженной, начитанной. Будь в курсе последних новостей, пользуйся хорошим дезодорантом — и тогда Он сможет тебя оценить.) Она сосредотачивает столько усилий в этом направлении, что совершенно пренебрегает развитием своего истинного потенциала, своих внутренних ресурсов. Даже подготавливая себя к карьере, она продолжает один глаз держать на прицеле: главное — хороший брак. Приходит Тот Самый Единственный, и она тут же избавляется от всех образовательных амбиций, и позже все, что от нее можно ожидать — своего рода интеллектуальную спячку, пока растут дети.

Между тем автоматизм бытовой жизни, которую она, наученная опытом, презирает и которая — спасибо техническому прогрессу — столь рационализирована и механизирована, что полностью лишена творческих аспектов, присутствовавших в прабабушкины времена (выпекание хлеба, обшивание семьи), что теперь нашей героине скучно до смерти. Ее дни заполнены монотонными, однообразными заданиями, требующими минимума изобретательности и максимума времени, подобно школярским упражнениям, которыми плохой учитель способен задавить самого способного ученика.