Любимая, останься (СИ)

Она наивно полагала, что Бабай избавит ее и от второго браслета. Но он и не подумал. Вместо этого грубовато столкнул с повозки:

– Идти можешь?

Марта ощутила под ногами твердую поверхность и покачнулась. Тело пока оставалось не слишком послушным, но все же у нее получилось сохранить равновесие. Она сделала шаг, потом еще один. Да, идти она может. Но куда ей идти?

Бабай ухватил ее за локоть и повел к входу в храм. У Марты не было сил сопротивляться. Да и смысла она не видела. Храм, насколько она успела заметить, обнесен высоким каменным забором, а за забором виднелся только лес. Поэтому создавалось впечатление, что внутри все же безопасней, чем снаружи.

Тяжелая кованая дверь отворилась сама. Провожатый потянул Марту за собой. Она еле поспевала. Взгляд блуждал по безликим стенам узких коридоров. А где же фрески, изваяния? Где величественные залы? Если это и храм, то, видимо, служебная его часть.

«Экскурсия» длилась совсем недолго. Вскоре Марту завели в небольшую темную комнатушку. Источником света здесь служила необычной каплеобразной формы тусклая лампа, которая стояла на деревянном столе. За столом никого не было. Но Марта ощутила, что в дальнем плохо освещенном углу комнаты кто-то есть. Впервые, с того момента, как очнулась, она испытала страх. Нет, не леденящий, от которого по спине струится пот – наоборот, легкий, едва ощутимый. И это было странно. Разве не должна была Марта уже давным-давно начать паниковать? Она не знает, где она, что с ней происходит, кто этот человек, который привел сюда. Она должна если не биться в истерике, то хотя бы бить тревогу, однако проявляет странное спокойствие, почти безразличие. Может, ее чем-то опоили?

– Ваша Светлость, – провожатый обратился в темноту дальнего угла, – это она.

Ну вот, интуиция не подвела. В комнате действительно кто-то есть.

– Ты уверен? – откликнулась темнота низким спокойным мужским голосом.

Странно, но что-то в Марте отозвалось на этот голос. Она не видела, кому он принадлежит, но тембр показался ей смутно знакомым.

– Уверен, Ваша Светлость. Она точно из этих. Я подкараулил ее в Остенских болотах. Она собирала змеиный мох.

– Этого мало. Есть что-то еще?

– Да, Ваша Светлость. Она помечена. Вот, – Бабай взял руку Марты и бесцеремонно закатал рукав ее блузы, обнажив предплечье. На нежной коже тыльной стороны локтя Марта увидела припухший красноватый зигзагообразный шрам. Похоже, свежий. У нее никогда такого не было. Когда и где она успела так пораниться? Марта совершенно не помнила.

– Хорошо. Ступай, – повелели Бабаю из темноты. – Свою награду получишь, как только я окончательно удостоверюсь, что это она.

Бабай выскользнул из комнаты, оставив Марту наедине с неизвестностью.

– Как тебя зовут? – в шевельнувшейся тени Марта распознала силуэт мужчины. Высокий, мощный, широкоплечий.

Жаль, что таинственный собеседник так пока и оставался в дальней темной части комнаты. Ей хотелось бы взглянуть в лицо. Может, она знает этого человека. Почему его голос навевает странные ощущения? Неясные смутные – непонятно даже, приятные или, наоборот, пугающие. Опасаться Марте, бежать от него сломя голову, или, напротив, искать у него помощи?

– Мое имя Марта, Ваша Светлость.

«Ваша Светлость» она добавила чисто интуитивно. Бабай именно так обращался к собеседнику. И Марта решила на всякий пожарный случай последовать его примеру.

– Что ты делала в Остенских болотах? Действительно собирала змеиный мох?

Спросил бы что-нибудь полегче. Марта понятия не имела, что такое Остенские болота и на кой ей змеиный мох. Она знала сейчас про себя только то, что она Марта, ей двадцать, она учится в юридическом. Но все ее воспоминания были какими-то размазанными, расплывчатыми, нечеткими. Будто все, что обрывками всплывало в памяти, случилось довольно давно – где-то там, в другой жизни. А после этого еще много чего успело произойти, но все, что произошло уже здесь, в новой жизни, было покрыто еще большим туманом. У Марты была догадка, почему в ее голове такая каша – ее чем-то опоили. Ей бы выспаться – и все прояснится.

– Я не помню, Ваша Светлость, – выдала она чистосердечное признание. Хотя возможно, было бы лучше на всякий случай соврать. Мол, не была я ни на каких болотах.

Тень снова шевельнулась – двинулась в сторону Марты, и теперь, наконец-то, она смогла получше рассмотреть своего собеседника. У него светло-каштановые волосы, короткие жесткие – такие бывают у упрямцев, умный уверенный взгляд. Глаза в тусклом свете лампы кажутся темными, грозовыми, но не исключено, что в солнечный день они становятся серыми, или даже синими. В чертах его лица застыла мужественность, основательность, и даже какая-то фундаментальность. И только губы, не улыбающиеся, но и не сжатые в узкую презрительную полоску, выдавали, что этот человек умеет быть не только суровым.

Красивый мужчина... и совершенно незнакомый. Марте не удалось его вспомнить.

Хоть в голосе и проскакивали знакомые будоражащие нотки, но это лицо она видела впервые.

– Не помнишь, что делала на болотах? – переспросил он, остановившись в шаге от нее.