Любимовка.Пьесы

ПРОРАБ. Мне сегодня сказали, что моя девочка на филфак поступила. По моим стопам пошла. Дурочка, нет чтобы на какого-нибудь айтишника идти, у нее голова варит.

МОИСЕЙ. Поздравил?

ПРОРАБ. Я исчез. Я для нее старый.

МОИСЕЙ. Тридцать лет теперь старый?

ПРОРАБ. Хватило с нее заканчивать школу в этой нездоровой атмосфере – меня сняли, слухи пошли. У учителей языки длинные, представляю как на каждом шагу обсуждали все это, в красках. У нее потом депрессия была. Это я уже по статусам Вконтакте понял.

МОИСЕЙ. Ты пойди, объясни ей. Она же ничего не понимает. Представляешь, человек взял и исчез. Считай, что умер. Страдаешь как умер. Наверное.

ПРОРАБ. Ты думаешь? Ты такой добрый, мне кажется, у тебя жена хорошая была. Может у тебя и дети! Интересно, мальчик или девочка? Мне почему-то кажется, что мальчик. Где-то там ждут тебя, любят. Такой ты счастливый, Моисей.

18:05

Молельная комната. На фоне бледно-зеленой стены висят иконы с изображением Иисуса, Богоматери и других святых. На тумбочке, покрытой кружевной скатертью, деревянный крест и лампадка. Валя стоит на коленях, крестится. В комнату входит Моисей, садится на скамейку у входа. Валя встает, целует крест, приподнимает белую скатерть, открывает дверцу тумбочки, достает оттуда маленькую бутылку коньяка, выпивает, находит в кармане халата кусочек хлеба, закусывает.

МОИСЕЙ. Закурить дать?

ВАЛЯ (оборачиваясь и пряча бутылку).

Господи!

МОИСЕЙ. А я думал, ты верующая.

ВАЛЯ. Одно другому не мешает. Ты как зашел?

МОИСЕЙ. Открыто было.

ВАЛЯ. От дура!

Валя ставит коньяк на алтарь, достает из халата ключ, запирает изнутри комнату, садится рядом с Моисеем на скамейку.

ВАЛЯ. Хочешь?

МОИСЕЙ. Не надо.

ВАЛЯ (делая глоток из горла). Брезгуешь?

МОИСЕЙ. Не мешаю.

ВАЛЯ. Капельницу с коньяком?

МОИСЕЙ.

Допустим. Откуда добро?

ВАЛЯ. Та! За санитарку полы мою, она мне покупает. Ты к ней с этим не подкатывай, это мой бизнес. Все равно так не вымоешь, как я мою.

МОИСЕЙ. Не претендую.

Молчат.

ВАЛЯ. Тут и твоя икона есть. Видишь, мужик с бородой.

МОИСЕЙ. Они тут все с бородой.

ВАЛЯ. С бородой и книжкой. Святой пророк боговидец Моисей. Это он людям заповеди припер.

МОИСЕЙ. Какие например, не пей?

ВАЛЯ. Такой нету. Ты библию, что ли, не читал?

МОИСЕЙ. Не помню.

ВАЛЯ. И про исход не слышал?

МОИСЕЙ. Это кто?

ВАЛЯ.

Не кто, а что. Моисей народ из рабства вывел. А до этого они там все гастрабайтерами в Египте были.

МОИСЕЙ. Паспорта у них, что ли, забрали?

ВАЛЯ. Да, паспорта забрали, на деньги кинули и на стройке вкладывать заставили сутками.

МОИСЕЙ. И макаронные изделия есть. Как у нас в столовке.

ВАЛЯ. Про макаронные изделия не написано.

МОИСЕЙ. Ушли они – и что дальше?

ВАЛЯ. Сначала обратно захотели. А потом в пути передохли. Кто от змей, кто от голода, кто от старости.

МОИСЕЙ. Кто от макаронных изделий.

ВАЛЯ. Против господа не попрешь.

МОИСЕЙ. И Моисей?

ВАЛЯ. И Моисей.

МОИСЕЙ. Смысл тогда уходить было?

ВАЛЯ. Ради детей, наверное.

МОИСЕЙ.

А шли-то они куда?

ВАЛЯ. Куда-то, где будет лучше.

МОИСЕЙ. А ты хочешь куда-то, где будет лучше?

ВАЛЯ. А где лучше? Скажи мне, где лучше, я прямо сейчас пятки смажу.

6

6:30

Глухая темнота. Чья-то невидимая рука включает свет – противно-голубой. Моисей открывает глаза, щурится от боли, закрывает лицо рукой. Начинается копошение – другие скрипят пружинами кровати, издают гортанные звуки, зевают. Моисей опять открывает глаза, смотрит долго-долго на потолок, на знакомую щербинку, напоминающую голову пса. Спускает ноги с кровати, задевает неприятно холодный ламинат, влезает в тапки.

12:27

Марина и Моисей протаптывают новые тропинки в саду возле корпуса интерната.

МОИСЕЙ. Вы бахилы забыли снять.

МАРИНА (рассматривая свои ноги). А, да.

Молчат.