Любит? не любит? Я руки ломаю

Обыкновенно                      мы говорим:все дороги                 приводят в Рим.Не так           у монпарнасца.Готов поклясться.И Рем          и Ромул,                        и Ремул и Ромв «Ротонду» придут                              или в «Дом»[7],В кафе           идут                   по сотням дорог,плывут            по бульварной реке.Вплываю и я:                      «Garcon,                                    un grogamericain!»[8]Сначала              слова                        и губы                        и скулыкафейный гомон сливал.Но вот           пошли

                      вылупляться из гулаи лепятся                фразой                             слова.«Тут        проходил                        Маяковский давеча,хромой —                 не видали рази?» —«А с кем он шел?» —                                 «С Николай Николаичем»,—«С каким?» —                       «Да с великим князем!»«С великим князем?                                Будет врать!Он кругл              и лыс,                        как ладонь.Чекист он,                 послан сюда                                      взорвать…» —«Кого?» —                «Буа-дю-Булонь[9].Езжай, мол, Мишка…»                                    Другой поправил:«Вы врете,                 противно слушать!Совсем и не Мишка он,                                      а Павел.

Бывало сядем —                            Павлуша! —a тут же              его, супруга,                                   княжна,брюнетка,                 лет под тридцать…» —«Чья?         Маяковского?                                Он не женат».—«Женат —                 и на императрице».—«На ком?               Ее же расстреляли…» —                                                     «И онповерил…                 Сделайте милость!Ее ж Маяковский спас                                    за трильон!Она же ж                омолодилась!»Благоразумный голос:                                   «Да нет,вы врете —                   Маяковский — поэт».—«Ну да,—               вмешалось двое саврасов,—в конце

              семнадцатого годав Москве               чекой конфискован Некрасови весь           Маяковскому отдан.Вы думаете —                        сам он?                                     Сбондил до иот —весь стих,                 с запятыми,                                     скраден.Достанет Некрасова                                 и продает —червонцев по десять                                 на день».Где вы,            свахи?                        Подымись, Агафья!Предлагается                      жених невиданный.Видано ль,                  чтоб человек                                        с такою биографиейбыл бы холост                       и старел невыданный?!Париж,            тебе ль,                        столице столетий,к лицу

            эмигрантская нудь?Смахни             за ушми                            эмигрантские сплетни.Провинция! —                        не продохнуть. —Я вышел               в раздумье —                                      черт его знает!Отплюнулся —                        тьфу напасть!Дыра         в ушах                     не у всех сквозная —другому             может запасть!Слушайте, читатели,                                  когда прочтете,что с Черчиллем                           Маяковский                                                дружбу вертитили       что женился я                               на кулиджевской тете,то, покорнейше прошу,—                                         не верьте.

1925

Бродвей