Любитель парков и аллей

А солнце уже скрылось за горизонтом, поутихла оружейная пальба на марях. Легкие сумерки опустились на землю, и река, лежавшая у их ног, стала свинцово отсвечивать, лениво накатывая на песок мелкие волны. И сумерки, и Лиза, кажется, чего-то ожидали от Ивана Семеновича, каких-то новых его слов, а может быть, и поступков, но он ничего не сказал и тем более не сделал. С наступлением сумерек робость Ивана Семеновича перед Лизой значительно прибавилась, и он мучительно переживал ее, эту робость, не находя никаких слов для продолжение разговора.

— Холодно, — поежилась Лиза, — от реки, наверное.

— Разве? — удивился Иван Семенович. — А я что-то не замечаю.

— Пойдемте в парк?

— В парк? Конечно! — Иван Семенович обрадовался. — Знаете, я очень люблю наш парк, люблю аллеи, особенно ночью, когда луна…

И в парке их сразу обступила темнота, плотно сомкнулась над ними, и Иван Семенович, пару раз наткнувшись на теплый Лизин локоток, окончательно сомлел, затаил дыхание, бережно вышагивая рядом с белокурой женщиной из магазина охотничьих товаров.

VI

В эту ночь Ивану Семеновичу Сквознякову не спалось. И не спалось-то ведь как-то радостно, облегченно, словно ночь стала для него продолжением дня, в котором ему предстояла веселая и счастливая жизнь. Мимо отдернутой шторы, сквозь шибку окна он ловил взглядом блуждающие звезды, но не мог остановиться мыслями на них, а все возвращался под сумрачный покров вечернего парка, где так темно и тревожно вспыхивало короткое дыхание Лизы. «Как же все это так получается? — расслабленно мыслил Иван Семенович. — Где-то в совершенно разных местах родились два человека. Они жили, посещали разные школы, разные люди воспитывали их, никогда не думали друг о друге. Они даже влюблялись и тайно намечали себе суженых, желая оставить после себя новых людей. И вот однажды, случайно эти два человека встретились, чтобы быть самыми близкими на земле. Как же это так? — Иван Семенович изумленно поморщился и медленно продолжил свою мысль: — Вот уже пять лет я работаю в хорошем коллективе. Пять лет я знаю Веру Семеновну, Нину Григорьевну, Владимира Сергеевича, но они не стали мне близкими и родными. Они просто товарищи по работе, и я им тоже товарищ по работе. А Лизу я знаю только месяц, но она уже ближе для меня, чем все работники госстраха вместе. Чудно все это как-то. Непонятно».

Иван Семенович повернулся на другой бок, длинно вздохнул и опять задумался. Конечно, жизнь его не баловала, не одарила какой-то там особенной судьбой, но и жаловаться грех. Жив-здоров, квартиру имеет, работа приличная, а что еще надо? «Вихрь» хоть сейчас может взять за наличные. Так бы вот и жить: спокойно, уверенно, не пытаясь обогнать чужое счастье. Но вот иногда, вечерами особенно, вдруг вспоминаются дети, играющие в песочнице на дворе, и рядом их мамы с каким-то особенным выражением на лицах. И в один миг все вокруг начинает казаться пустым и бессмысленным, словно он, Иван Семенович, случайно живет на земле.

Сквозняков сел в постели, потом пошел на кухню и напился из чайника. Сна не было, и даже предчувствие сна не приходило. И тогда он подумал: «Завтра пойду и все скажу. А что? Ведь не убьет меня за это. Все так делают, а я-то чем хуже? Так и скажу: простите меня, Лиза, я пришел сказать вам, что…» Тут Иван Семенович споткнулся, поискал подходящие слова, не нашел и не опечалился: они, слова эти, были в его взволнованности, в глазах его и мыслях. И что самое главное: Иван Семенович каким-то шестым чувством догадывался, что Лиза ждет и желает тех слов, которые он только что не смог найти, что слова эти завтра отыщутся.

И еще долго думал Иван Семенович о завтрашнем дне, и что-то ласковое и светлое брезжило ему впереди, и жизнь казалась бесконечной, как путь до тех звезд, что заглядывали к нему через шибку окна мимо приотдернутых штор.

VII