Люблю

– Давайте дружить, – повторяет она. – У меня регулярно проходят предвыборные кампании. Я приглашаю Вас на них. Приходите, буду очень рада Вас видеть.

– О, русская певица, – говорит Барбара. – М-м-м… как классно.

У меня в руках моя пластинка. Я протягиваю её Барбаре. Она берет, вертит в руках, вчитываясь в слова. Улыбается.

– Конечно же, давайте дружить, – отвечает она и смотрит на меня.

Я понимаю, что она признала во мне свою. Человека, который тоже ищет свой путь. Через йогу, через философию, через музыку и песни.

– Давайте дружить, – повторяет она. – У меня регулярно проходят предвыборные кампании. Я приглашаю Вас на них. Приходите, буду очень рада Вас видеть.

Встречи «Сенатор и его друзья»… На них мне приходили официальные приглашения. На них я ощущала себя, как в удивительном, ярком, невозможном сне. На них я встречала десятки, сотни людей.

И благодаря им я делала и делала все новые и новые шаги по своему пути…

И этот день обязательно наступит!

When apples fall to the sky…

Глава двадцать вторая. Кто хоть раз смотрел в глаза фараону

Я хватаю телефон, делаю селфи – как уж получается, чтобы осталось на память хоть что-то. Обама подходит ко мне ближе. Теперь я точно знаю, что перед президентом России я бы волновалась. А тут нет. Для меня это было просто интересное приключение в мой день рождения…

2010 год…

Девятнадцатое апреля.

Мой день рождения.

Я – в Калифорнии, на очередной встрече с сенатором Калифорнии, Барбарой Боксер. Встрече под названием «Сенатор и его друзья». И я до сих пор не могу осознать, что я тоже друг сенатора.

Да, здесь меня знают как «певицу из России», а в России – как Ирину Нельсон, «ту самую из REFLEX’а», а некоторые помнят как Диану. Но все равно где-то там, внутри меня, скрыта та самая девочка из Барабинска. Девочка, которая пряталась в шкафу и закрывала подушками уши, чтобы не слышать, как закалывают телят, которых она холила и лелеяла. Девочка, которая пела вместе с мамой украинские народные песни, старательно и с любовью выводя мелодии еще неокрепшим голоском. Девочка, которая гонялась на велосипеде по оврагам и буеракам за сбежавшей непокорной коровой. Девочка, которая боялась заглянуть в колодец, в темноте которого кто-то сидел. Сидел и смотрел на неё…

И вот спустя десятилетия я здесь.

В Америке, которая во времена моего детства казалась недоступной страной, страной, существующей исключительно в книгах и строчках редких газетных новостей. В Калифорнии – крае знаменитой золотой лихорадки, крае, куда теперь стекаются золотоискательницы со всего света, благословенном крае пальм, бульваров, солнца и красивой жизни. В огромном, просторном, светлом зале – среди хрусталя и мрамора, золота и шелка, в зале, наполненном звоном бокалов, шуршанием платьев и негромкими разговорами.

Я вижу это все. Вижу, ощущаю, обоняю – но не могу поверить, не могу осознать, не могу совместить себя прошлую и себя настоящую…

И еще я не могу осознать того, что вот этот вот высокий темнокожий мужчина с короткой стрижкой – сам Барак Обама. Барак Обама. Один из могущественных людей мира. Человек, чье имя с придыханием произносят в разных концах света. Да, конечно, можно по-разному относиться к его деятельности, его политическим и общественным взглядам – и прочее, и прочее, и прочее, его, в конце концов, можно даже ненавидеть! – но не признать его влияние, его роль, его статус – нельзя.

Да, я знала, что Обама поддерживает Барбару Боксер и собирается приехать на эту встречу – об этом было упомянуто, когда вручали приглашение, и я готова была к тому, что половина гостей набилась в этот зал исключительно для того, чтобы хотя бы постоять рядом с Обамой, хотя бы одним глазком взглянуть на него. Но одно дело знать «собирается» и совершенно другое – видеть его воочию.

Он мил и любезен – в конце концов, его положение в обществе обязывает быть таким. Он общается с окружающими достаточно открыто, чтобы расположить к себе, достаточно отстраненно, чтобы исключить панибратство. От него исходят волны уверенности в себе – абсолютной, безграничной уверенности в своих силах, своих возможностях, своем месте в этой жизни. И эта уверенность распространяется по залу, как легкий весенний ветерок.

Обама улыбается. Здоровается. Жмет руки. Перебрасывается парой слов. Он скользит взглядом по залу, выхватывая знакомые лица, сосредоточенно вглядываясь в незнакомые…

Я стояла в первом ряду. Он не мог меня не увидеть. И вот его взгляд – взгляд внимательных карих глаз – останавливается на мне. Обама улыбается. Не дежурной искусственной протокольной улыбкой, а какой-то искренней, человечной. Человеческой.

Кажется, он понял, что я нездешняя. Что я новичок. Что я здесь в первый раз – или в один из первых – и не совсем могу поверить в происходящее.

И, возможно, что у меня сегодня какой-то особенный день.