Люблю тебя. Прости

– Не стоит. Вряд ли это твоя заслуга. Это просто есть, – Илья Валерьевич еще раз внимательно пригляделся к Марии. – Не пугайся моих слов, девочка. Глядя на тебя, я словно попадаю в молодость. Я только сейчас понял, что для меня очень важно, чтобы нашу историю ты узнала с обеих сторон.

– Тогда давайте продолжим.

Илья Валерьевич сел рядом с Машей и спустя несколько мгновений заговорил:

– Ефрейтор и компания меня не трогали. Были поначалу какие-то жалкие попытки задирать меня, но после того, как я практически кастрировал одного из них розочкой от бутылки, они прекратились. Знаешь, я ему практически срезал одно яичко. Крови было немерено. Поняли они, что я – дикий. Тот парень-то практически ничего и не сделал, только позубоскалил.

– И Вас не наказали?

– Нет. Как я тебе уже и говорил, мы строили элитный объект, и любые специалисты были на вес золота. Короче, никто меня не тронул, просто не замечали. Я тупо делал свою работу и никуда не встревал. Думаю, что заместителю командира по воспитательной работе приказали меня беречь, вот они и отстали, – Илья закурил снова. Видимо, воспоминания были ему не особенно приятны, но он продолжил. – Служил я нормально, но через полгода пришло в нашу часть пополнение. Был в этой группе ребят один мальчишка – Александр Свиридов – совсем воробушек. Очень уж походил он на девчушку.

– Что с ним стало? Он хоть жив остался?

Илья Валерьевич вновь закурил.

– Не знаю, что со мной случилось тогда. Своей незащищенностью напомнил он моего младшего брата, хотя и сравнивать-то тут нечего было: Ваньке всего года четыре в то время было, а тому восемнадцать. Короче, решил тогда наш ефрейтор воспользоваться правом первой ночи. Любил он такие потешки. Грязи, видимо, в тот день ему захотелось. Привели его шестерки мальчишку этого в каптерку, а перед этим, видимо, не только поддали хорошо, но еще и обкурились наславу.

Сигарета тлела в руке, практически у самого лица мужчины, но Илья этого не замечал, погрузившись в кошмар, о котором он старался все эти годы не вспоминать.

– Илья Валерьевич, стряхните пепел, а то одежду прожжете! – Мария осторожно коснулась его руки.

Мужчина очнулся, выбросил сигарету в урну и тут же закурил снова:

– Я был готов закрывать на все глаза, лишь бы меня самого не трогали, и уже думал, что спокойно дослужу до дембеля, но не тут-то было. Не удержался я и пошел в эту самую каптерку. Надо сказать, что подоспел я туда вовремя. Мальчишка висел, с привязанными к потолочной балке руками, разумеется, без какой-либо одежды. Весь избитый, с широко разведенными ногами, привязанными к стульям, на каждом из которых сидели прихвостни ефрейтора.

– Да что же Вы такое рассказываете? Разве может такое быть? Это же люди! Они так не могут!

– Поверь, девочка, именно люди так и могут. Пьяные, обкуренные, забывшие, что такое женское тело. А здесь такой экземпляр. Почему бы его не сделать этаким кастратом–наложницей? Просто петушков-то у них полным-полно.

Ефрейтор стоял у печки и собирался калить нож. Еще двое валялись в отключке: один под столом, другой – уронив голову в перловку с мясом. Хорошо помню, как он храпел. Я тогда испугался, что еще чуть-чуть, и он задохнется, втянув в себя разваренную крупу. Короче, ефрейтор, увидев, что я вошел, не сказал ни слова, а просто молча набросился на меня с ножом. Несмотря на выпитое и выкуренное, ефрейтор оказался чертовски сильным. Хорошо, что у тех, сидящих на стульях, сил не было на меня нападать, а то я бы не сдюжил. Пару раз он полоснул по моему левому плечу, но, в конце концов, я уложил его, ударив по голове тяжелым табуретом. Ефрейтор потерял сознание.

Потом я освободил этого пацана от веревок, хотел было помочь ему одеться, но пришлось обратить внимание на свою руку. Вроде бы и раны были неглубокие, да и боли особо не ощущалось, но кровь все текла и текла, нужно было остановить ее. Оглядевшись, нашел какие-то полотенца, как мог, замотал раны. Видимо, от потери крови меня мутило и очень сильно кружило голову. Я решил выйти на улицу, отдышаться. Потом предстояло замести следы нашего с пацаном пребывания там и серьезно обдумать, как дальше быть.

Не знаю, сколько времени меня не было, но когда я вернулся, то обнаружил в каптерке жуткую картину: мальчишка стоял в огромной луже крови, которая натекла из перерезанной глотки ефрейтора. Пацан перевернул его тело на живот, стащил с него штаны и засовывал ему, простите за подробности, в задний проход сломанный деревянный черенок прямо с метлой на конце. Двое других, сидевших до того на стульях, за спинки которых были привязаны ноги мальчишки, валялись рядом с этими самыми стульями с практически отрезанными головами, остальные продолжали мирно храпеть.

– Но ведь это уже убийство!