Люблю трагический финал

Но! Самое интересное: в избиении, в наказании за попытку достать бананы принимает участие и та новенькая, которая «не в курсе». Но ей уже самой досталось — и она знает теперь: тем, кто лезет за бананами, надо хорошенько наподдать.

Постепенно всех старых обезьян, которые помнят начало этой истории с бананами и ледяной водой, заменяют на новых. Ни одну из них не окатывали холодной водой за то, что кто-то из них лез за бананами.

Но ни одна из них тем не менее не делает даже намека на попытку достать бананы. Потому что, хоть бананы и висят рядом, доставать их нельзя.

А почему нельзя?

Да потому, что так заведено.

Вот и весь вам краткий курс истории человечества. Грустно и смешно.

Но он не обезьяна, которая боится тумаков сообщества и ледяной воды. Он свободен и смел, и он понимает, что ему надо…

И если он понял, что ему надо для того, чтобы душа росла и получала необходимую пищу для развития и яркие впечатления, — он этого достигнет.

Аня любовалась сиянием ботинок капитана. В вечно грязной в это время года Москве такое, без пылинки, «вечное сияние» могло диктоваться только серьезным, глубоким и постоянным чувством любви хозяина ботинок к хорошей, всегда чистой обуви…

— Видите ли, Анна, — излагал Олег Иванович, удобно устроившись в кресле, положив ногу на ногу и покачивая носком сияющего ботинка, — в ходе следствия были опрошены люди, которые постоянно, одной и той же электричкой, в одно и то же время ездили в Москву… Вы меня слушаете?

— Вся внимание! — Аня с трудом отвела зачарованный взгляд от сияющего ботинка и преданно посмотрела капитану в глаза.

— А таких людей, оказывается, довольно много. Во всяком случае, немало… Дело в том, что цыганка жила в таборе под Москвой и люди из этого табора тоже ездили в Москву — вроде как на работу…

— Интересно, какую же?

— Попрошайничать, мошенничать, гадать… И тоже ездили в одно время.

— Завидная пунктуальность.

— Да, особенно для мошенниц… Так вот, это — последняя электричка перед «окном», то есть перерывом. Удобная. Выспаться можно… С другой стороны, последний шанс попасть в Москву. Надо непременно успеть. Если пропустишь ее, в город попадаешь уже довольно поздно…

— Вы-то откуда знаете? Так подробно.

Олег Иванович, увлеченный своим повествованием, пропустил Анин вопрос мимо ушей.

— Так вот, любопытные показания дала одна бабуся.

— А она-то куда ездит? С такой пунктуальностью?

— Тоже на своего рода работу…

— Цветы, что ли, продавать?

— Не угадали… и не угадаете. Сам чуть позже расскажу.

— Хорошо, — покорно вздохнула Светлова, которую уже изрядно выводила из себя занудная последовательность капитана.

— Так вот, старушка говорит, что за девушкой пристально наблюдал парень…

— Из ряда вон выходящее событие: за девушкой наблюдал парень! — хмыкнула Светлова. — Особенно если девушка хороша собой…

— Да, именно это и следует из показаний свидетелей: исключительно хороша собой, — подтвердил капитан Анину догадку.

— Ну вот, видите…

— Так вот, наблюдал парень, — с нажимом повторил капитан, — похожий на скинхеда…

— Надо же, какая старушка… Как ориентируется в современных молодежных течениях.

— Старушка будь здоров! Мало не покажется… Кстати сказать, как на работу, она ездит каждый день на биржу… Божий одуванчик: войдет в зал, за торгами понаблюдает, одну акцию купит, одну продаст… Ни больше, ни меньше. И говорит, ни разу еще в накладе не оставалась. Мне, говорит, на молочко…

— Да уж… — восхитилась Аня. — Если бабушка сумела сориентироваться в стоимости «голубых фишек», скинхеда отличить от рэпера ей уже будет не трудно…

— Именно…

Капитан снисходительно кивнул.

— Так вот, бабушка утверждает, что это был типичный бритоголовый. И взгляд у него такой же был — идейного борца… готового на все для достижения поставленной цели.

— Это что же за взгляд такой… Как это выглядит-то? В натуре, так сказать… Как лично вы это себе представляете?

— Ну такой, очевидно… — Дубовиков изобразил нечто, собрав глаза в кучку.

— Впечатляет… — Аня вздохнула.

— Ну, так бабушка мне объяснила. Поскольку я тоже спросил. То есть у этого пассажира был взгляд человека, зациклившегося на какой-то мысли. Тяжелый…