Любопытство наказуемо

На следующее утро я спустилась вниз и, прежде чем пойти в столовую, бросила письмо для Бена в почтовый ящик. За столом я застала одного доктора Лефевра, который заканчивал завтракать.

— Доброе утро, мисс Мартин. Хорошо ли вы спали?

— Очень хорошо, спасибо, — ответила я.

— Ночные гости вас не тревожили?

— Если вы о крысе, — сказала я, — то нет.

— Значит, вас ничто не беспокоило?

Его настойчивость удивила меня; может быть, нужно упомянуть о сцене, свидетельницей которой невольно стала? Но, по правде говоря, почти ничего разглядеть не удалось, только слышались голоса. Кроме того, мне показалось, что я узнала собаку. Благоразумнее будет промолчать.

— Нет, совершенно ничего, — решительно ответила я.

— Отлично! — Мне показалось, доктора чрезвычайно порадовало, что ничто не потревожило мой сон.

— А вы? — вежливо спросила я. — Понравилась ли вам вчерашняя прогулка?

— Спасибо, очень понравилась. Я прошелся по парку и спустился к морю. Рекомендую и вам последовать моему примеру. Конечно, при луне я почти ничего не видел, хотя лунный свет создает весьма романтическое настроение. Как красиво блики пляшут на воде! К сожалению, я не художник и не поэт. Да и если вы пройдете той же дорогой, то увидите на том берегу пролива Солент остров Уайт. По-моему, там можно даже различить отдельные здания.

Я обещала позже непременно обследовать берег и спросила, не видел ли он утром хозяек дома.

— Мисс Роуч уже позавтракала и уединилась с миссис Уильямс. Насколько я понимаю, пришел тот малый, Бреннан, и ждет указаний. — Доктор вытер губы, а скомканную салфетку бросил на стол.

— А мисс Фиби? — спросила я.

— Мисс Фиби, кажется, по утрам пьет только кофе с ломтиком хлеба; завтрак ей относят наверх, в ее комнату. Миссис Крейвен я не видел.

— Может быть, она старается держаться от вас подальше, — хладнокровно заметила я, усаживаясь и беря кофейник.

Лефевр откинулся на спинку стула и смерил меня внимательным взглядом:

— Чего ради ей меня сторониться?

— Вчера вы были не до конца откровенны со мной, — сказала я. — По словам миссис Крейвен, вы — врач, который лечит сумасшедших.

— А что такое сумасшествие, мисс Мартин? — Лефевр доброжелательно посмотрел на меня и, увидев, что я замялась, улыбнулся. — Позвольте вам сказать, что болезни рассудка принимают многочисленные формы. Произнесите слово «безумец», и большинство людей представит себе бессвязно лопочущего идиота, обитателя сумасшедшего дома. — Он покачал головой. — Мне доводилось лечить довольно серьезных больных, которые на первый взгляд кажутся такими же здоровыми, как мы с вами, мисс Мартин. Разумеется, если предположить, что мы с вами в самом деле психически здоровы. Отсюда невольно вытекает вопрос: что такое безумие? Или, скорее, что такое душевное здоровье?

Он ненадолго замолчал, заметив смятение на моем лице, отбросил добродушный тон, наклонился вперед и заговорил серьезнее:

— Если я больше ничего не достигну на земле, надеюсь, приближу тот день, когда люди расстанутся с предрассудками в отношении душевных болезней, хотя сейчас этими предрассудками заражены даже образованные классы. Отсюда и нелепое мнение, будто такие болезни в чем-то постыдны. Многие до сих пор скрывают своих душевнобольных родственников или просто отказываются верить, что с ними что-то не так. Меня неоднократно приглашали к таким пациентам, и всякий раз оказывалось, что я пришел слишком поздно. А ведь я мог бы помочь страдальцам, если бы меня только позвали вовремя!

Меня поразила искренность, с какой он говорил. И все же его слова побудили меня заметить:

— Миссис Крейвен считает, что вас пригласили освидетельствовать состояние ее рассудка. Это правда? Вчера вы говорили, что приехали не для того, чтобы ее лечить.

Лефевр нахмурился и забарабанил пальцами по скатерти, а затем ответил:

— Так и есть. Я приехал лишь для того, чтобы оценить общее положение. Чарлз Роуч очень волнуется за племянницу. Он глава семьи и отвечает за нее, пока ее муж в отъезде. И за сестер тоже.

— Люси Крейвен очень молода, — заметила я. — Вам что-нибудь известно о ее родителях?

— Я знаю лишь, что ее отец был младшим братом сестер Роуч и Чарлза; кажется, его звали Стивеном. Люси — его единственный ребенок. И Стивен, и его жена умерли, когда Люси была совсем маленькой; при каких обстоятельствах они умерли, я не знаю.

— Понятно, — сказала я. — Что ж, доктор Лефевр, я приехала сюда для того, чтобы быть компаньонкой Люси, а не вашей шпионкой и не шпионкой Чарлза Роуча. Мне хотелось бы обговорить это с самого начала.

— Я и не собирался просить вас шпионить для меня, — невозмутимо ответил доктор. — Подобное поведение с моей стороны было бы непростительным. И даже если бы я задался целью сформировать общее мнение о… своем пациенте, я не стал бы прибегать к помощи человека, который столь недавно появился на месте действия.

Меня снова поставили на место.

— Вы человек прямой, — сказала я, отодвигая чашку. — Но я рада, что дело прояснилось.

Он улыбнулся: