Любовь без обмана

— Я полагала, вы все еще работаете на Ридленда. Но поняла, что ошибалась. Я не доверяю ему и не стала бы доверять никому, кто работает на него.

Фин помолчал.

— Вы действительно ищете человека, которому могли бы доверять? — Возможно, она не хочет больше работать на Ридленда.

Минна открыла глаза.

— Каждому нужно кому-нибудь доверять. Особенно в чужой стране, где у тебя нет друзей. — Она улыбнулась: — Я совершенно честна с вами.

Не будет беды, если он скажет ей, подумал Фжн. Он не даст ей преимущества, сказав правду, а если она уже угадала ответ, его честность может заставить ее ослабить сопротивление.

— Получив титул, я перестал отвечать Ридленду.

Минна кивнула и снова посмотрела в окно.

— А что до вашего вопроса — нет, я не чувствую себя комфортно. Моя мать обычно сидела вот так, понимаете? И я поклялась себе никогда так не делать.

— Сидеть у окна?

— Да, совершенно верно. Не важно, в какой части света мы находились, я могла войти в ее будуар и найти ее сидящей вот так, глядящей наружу. Я теряла терпение. Я все время гадала, что же она там разглядывает, но когда я спрашивала ее об этом, она уклонялась от ответа. Сегодня я сама это поняла.

Похоже, Минна применила новую тактику, поскольку чувство вины она уже пыталась в нем пробудить.

— Позвольте мне угадать. Свобода?

Минна посмотрела на него. Под глазами у нее легли тени, как будто она плохо спала. Эта комната была такой же роскошной, как его собственная, вряд ли Фина мучили угрызения совести.

— Нет, не думаю, что она видела свободу всюду, куда бы ни посмотрела. У нее просто не хватило бы воображения.

Фин заколебался. Он — как Пандора: ему не нравилась загадка, и даже если бы он знал, что неуверенность полезнее, он все равно захотел бы открыть проклятый ящик и удовлетворить свое любопытство. Хорошо, он хочет больше чем просто удовлетворить любопытство; свет, падающий на ее лицо, подчеркивает безупречную чистоту кожи, и он вспомнил, какой была Минна, когда прижималась к нему.

Кроме того, девушка у него в доме, и теперь она — его проблема. Он не может оставить эту проблему нерешенной.

— Тогда скажите мне, мисс Мастерс, что ваша мама видела? И не разочаруйте меня, — сухо прибавил он. — От вас зависит, чтобы этот ответ произвел на меня как можно более сильное впечатление.

Минна засмеялась, и это лишило Фина самообладания. Напряженность, исчезнувшая на несколько минут, снова запустила когти в его кишки. Он ее не понимает, но ему ясно, почему Ридленд ее использовал. Бесстрастность произвела бы впечатление в данных обстоятельствах, но эта улыбка — нечто сверхъестественное.

— Я никогда вас не разочаровывала, — сказала Минна.

Фин улыбнулся. Это прекрасно; она та, которой есть что терять.

— Я тут подумал, вы разочаровали меня в моем кабинете прошлой ночью.

Она покачала головой:

— Нет. Чтобы разочароваться, вы должны были чего-то ожидать. А вы вообще никогда обо мне не думали. Что вы думали обо мне в Гонконге? Что я чокнутая глупая девчонка? — Она помолчала. — Вы спросили меня, чья я, в ту ночь. Помните?

Да, правильно. Даже тогда, когда она сломала жалюзи, чтобы обеспечить ему побег, он считал ее частью игры. Но она это отрицала. "Я сама по себе", — заявила она. Сейчас ему показалось, что эта фраза была странной и, возможно, многозначительной, но смысла он не понял.

— Да, я это помню, — сказал Фин.

Минна покачала головой, как будто его признание удивило ее, хоть что-то по крайней мере.

— Удивляюсь. Если считать, что вы мне поверили, то как вы объяснили себе мой поступок? Вы сказали себе, что я спасла вам жизнь из каприза? Для собственного развлечения, не думая о возможных последствиях? — Она насмешливо скривила губы. — Вы сказали себе, что я пожалела, когда вы сбежали?

Фин сказал правду. Четыре года он упорно старался не вспоминать о ней. Если он когда-нибудь и обзывал себя чудовищем за настойчивое нежелание вспоминать о ней, то стоило ему теперь только посмотреть на нее, и он признал мудрость своего решения. Теперь, когда она сидит здесь в роскоши, освещенная яркими солнечными лучами, ее невозможно игнорировать. Она поглощает все его чувства; подкрадись сейчас к нему Кронин, он бы его и не заметил. Небезопасно смотреть на нее, не говоря уже о том, чтобы думать о ней.

— Я почти не думал об этом, — ответил он.

— Странно. Если бы кто-нибудь спас меня, я бы об этом думала. Впрочем, это не имеет значения, — резко сказала Минна и поднялась. Накидка упала с ее плеч, и у него перехватило дыхание. На ней было платье, которое она привезла из пансиона. Простого покроя, оно ниспадало от бюста к ее ногам, и, освещенная со спины солнцем, она была видна вся: гибкая талия, изгиб полных бедер.

Терпение его лопнуло. Одно дело — просто пялиться, и совсем другое — когда тобой манипулируют как куклой-марионеткой.

Фин заставил себя посмотреть ей в глаза. Она все еще улыбалась, и он понял, что она прочитала его мысли по выражению его лица.