Любовь. Бл***тво. Любовь

Ефим Борисович был в некотором замешательстве. Недавно его вытащили в КГБ. Устроили допрос. Выясняли, что читает. Про самиздат спрашивали. Повторяли его слова, которые он говорил в очень узком кругу очень своих людей. У него не было опыта общения с этими органами. Он радовался, что родился поздно и не попал ни в дни Большого террора, ни в военную бойню. Он не был ни героем, ни романтиком. Подвигов не жаждал. А наслаждался рутинной жизнью. Хирургия — это рутина. Он знал, что иные, вот эта Надя, смотрели на хирургов как на героев суперменов. Нет, нет. Обычная нормальная работа. Мало ли, что воображают и выпендриваются порой его коллеги. Одно дело понимать, другое интересничать, производя впечатление на молодых актрис. Актрисы тоже для иных суперменов гляделись сверхженщинами. Мало кто мог повторять его слова и полукрамольные мысли в местах, которые жаждут слушать и знать, чем дышат. «Да, — улыбнулся про себя Ефим — чтоб не дышали. Нет дыхания — нет человека. Нет человека — нет проблемы». Вспомнил он чей-то точный закон их прошлой жизни. Прошлой? Посмотрим. Собственно, уже смотрели. Всё это прокрутилось у него. От страха, как говорится, иудейского. Какая там болезнь! — прикидывал он про себя, ещё раз припоминая её приходы в ординаторскую. Всё было недавно. Боязно. Что ж идти к возможно призывающей женщине, маловероятно больной и считать себя героем? «Хорошо к себе отношусь. Банальный, рутинный блядун. И то хорошо. Героизм — это когда подозреваешь, что там, где омут женский, встретишься с зубами», — опять он обратился к анекдотам, словно к притчам. — «Впрочем, зубы нынче играют свою роль не только в темноте пещер, но и на солнце, где им и быть положено, за губами». В мозгах волнами разбушевались эротические фантазии, и он уже почти бежал, отбросив опасности возможных связей малознакомых, норовящих поближе приникнуть к телам и душам, со следящими.

Да, конечно, блядский призыв. И пожалуйста. До чего ж нас растлили — идёт на блядство, а боится КГБ. И понятие растления раздвоилось. Доктор легко идёт на блядский призыв бывшей больной… больной!? Позор. Эротические вожделения перемешаны со страхом перед органами, к этому никакого отношения не имеющими — Второй позор. Когда растление идёт — оно тотально. — Доктор очень здраво и нравственно рассуждал. Но соответствующих выводов выстраивать и не старался. Легко и радостно зашагал, не борясь с вожделением, возникшим практически на ровном месте.