Любовь – это да!

График простой: час мчимся в облаке пыли, распугивая редких птиц и многочисленных антилоп, давя ногами в кроссовках, не успевших увернуться каракуртов, кобр и прочую мелкую живность; ополоумевшие вараны загодя убегают на барханы, эротично виляя упругими хвостами, и застывают на гребнях реликтовыми сфинксами в бесконечном от увиденного удивлении. На пятнадцатиминутных остановках выжать влагу из трусов – в Африке случаются очень жаркие дни, потеем, – и попить водички, которую будем выкручивать из одежды на следующем привале. Так восемь раз в день, потом отдых у родника под пальмой в очередном оазисе. Изюм-кишмиш прямо с куста срываем горстьма, авитаминоз восстанавливаем.

У братьев-славян от жары казус случился – сало в котомках растопилось и помягчело. Решили съесть, чтоб не пропало, там и оставалось-то по шесть кило на брата. На следующее утро за правый бок держатся:

–– Треба печень похмелить.

–– Водка, виски?

–– Горилку и сало.

Ни хрена себе, рецепт для печени!

–– Потерпите, ребята. Сала нет, а горилки водятся южнее.

Вскоре добрались до Нила и начали его вброд переплывать, переныривать, форсировать, по дну переходить – кто как умеет. На оставленном берегу братья-славяне права качают, в бутылку лезут, патриотические интересы отстаивая:

–– Хиба це река? Ось Днипро! Редкая птица долетит! Дывысь, яка рыбина.

А это и не рыбина. Это крокодил, реликтовый Нильский. Вырастает до восьми метров и весит до тонны.

Французы увидели крокодилов:

–– Земной рай! У нас таких лягушек отродясь не водилось.

–– Понимаешь? – объясняем на всех языках. – Ферштейн? Супранте? Комисава, андестен, придурок? Это крокодил!

–– Уи, уи. Понимаем. Крокодил – большая лягушка. С места не сдвинемся, пока пару штук не продегустируем.

–– Ребята, – к нам обращаются. – Вы нам крокодила, и соревнуйтесь с китайцами сами.

Мы с Олег Петровичем парни смешливые: ближнего подначить, приколоть, дураком выставить, как два пальца о пустыню. Переглянулись, перемигнулись, серьезные лица сделали:

–– Паркуа па? А почему бы и нет? За бутылку Наполеона выловим.

Кому бы в голову пришло, что в рюкзаке каждого француза свой Наполеон, как у нас в ранце маршальский жезл.

Очень я французов зауважал, но слово держать надо, и мы пошли к китайцам:

–– Не хотите ли освежиться на мелководье за глоток отличного коньяка? От земноводных обещаем защитить, если согласитесь, а нет – подождем, пока приманка в наживку превратится.

Посмотрели китайцы на бицепсы наши и трицепсы, сообразили, что тэквондо не катит, и пошли купаться:

–– Только ты, товалися, хватай его быстрея…

А со всего Нила уже сплываются рептилии, некоторые голодные, другие за компанию, третьи – "на прыдуркив подывыться". Французы пальцами в самого большого тычут:

–– Вот этот лягушка.

А он и не большой – всего-то шесть метров.

Распинали ногами трехметровую мелочевку. Мария Сергеевна подоспела, сцепила двоих зубами, как бельевые прищепки, кинула обратно в Нил, другую пару хвостами связала, зашвырнула следом. Русская женщина: коня на скаку, страуса влет, крокодила вплавь! Э-эх! Восхищаюсь, просто, с большой буквы "В"!

Ну, и мы не мешкали. Олег Петрович десантную молодость вспомнил: начал крутить монстру лапы, провел удушающий захват и взял хвост на болевой – животное взвыло нечеловеческим голосом. Я приемам не обучен, дал в глаз с размаху, раздвинул пасть руками и проникновенно-тихо, со слезой и вековечным русским надрывом, свойственным парням из глубинки, объяснил ситуацию:

–– Либо тебя съедают французы, запивая отличным коньяком, – он вздрогнул, сглотнул передавленным горлом, но продолжал слушать. – Либо, если попробуешь сопротивляться, китайцы наделают из тебя порошков для импотенции и слабительных таблеток от кашля.

Посмотрел в его серо-зеленый ушибленный глаз своими небесно-голубыми в России, а здесь от яркого солнца ставшими бездонно синими глазами в самую крокодилью душу, и зверь спекся: кивнул обреченно и обмяк. Потащили полтонны мяса к берегу.

Все бы хорошо, но с местных аборигенов начали набедренные повязки падать, когда увидели, как их национальный тотем над огнем на вертеле крутят. Дикие люди:

–– Господа, – говорят. – Не могли бы вы проследовать транзитом к месту назначения, оставив в покое священных животных, с которыми мы в Красной книге господином Грином Писом на одной девятнадцатой странице записаны.

Не на тех напали. Французы народ образованный, европейцы. От имени президента Парижа, от имени самой легкой в мире промышленности и от себя лично натолкали аборигенам жгучих во все щели, а на словах добавили:

–– Встретим Гринписа, вторую часть фамилии морским узлом завяжем.

Очень я теперь французов уважаю: брутальные ребята и за себя постоять умеют. Слово куртизанка – б.. по-нашему – трудно для связки употреблять – длинное, – а они без проблем управляются. Смотрел как-то фильм про ихнего Дартаньяна – на нашего Боярского сильно похож, – гвардейцев шпагой пачками протыкал. Ну, и эти хороши: туша только вздрагивала, когда от нее куски мяса отрывали.