Любовь горца

– Подожди! – прошептала она.

Возможно, даже не прошептала, потому что он ни на минуту не выпускал ее губы из своего рта, даже когда ее губы двигались. Она не хотела, чтобы он прекратил. Она хотела, чтобы он никогда не прекращал.

А потом его рука оказалась внутри нее, его умные пальцы скользнули между влажных половых губ, трогая то место, на которое еще никто никогда не обращал внимания. Ему с помощью возбуждающе-медленных поглаживаний удалось зажечь в ее крови такое исступление, что жар охватил ее всю и погрузил в неистовство.

Филомена беспомощно извивалась, терлась о его сильное бедро все сильнее и сильнее, от чего ее пламя разгоралось все ярче. Что это была за магия? Как могли эти грубые, шершавые руки добиваться таких шелковых нежных ощущений в ее самом чувствительном месте?

Что-то начало происходить… Ее мускулы то сжимались, то разжимались, все тело, казалось, открылось, готовясь принять в себя его силу, не в состоянии устоять против того, что он хотел сделать. Ее руки обнимали его спину, цеплялись за него, а потом отталкивали. Он не замечал эти слабые попытки сопротивления, а молча прижимал ее ногой все сильнее, пока она не покорилась его безграничной силе, почувствовав, что уже не касается мысками пола. Лиам продолжал держать ее в таком положении на краю бездонной темной пропасти. И она падала в нее навстречу пульсирующему забытью, которому нет предела и нет конца.

Все, что она должна была делать, это позволить поглотить себя.

– Иди ко мне. – Он произнес это на выдохе, ведя горячими губами по стройной колонне ее шеи.

И она бы послушалась, если бы его пальцы не запутались в ее волосах. Ледяная стрела ужаса пронзила Филомену и загасила в ней пожар желания. Ее муж Гордон любил таскать ее за волосы. Для него это было способом заставить ее покориться. Он брал ее голову и толкал туда, куда хотел, чтобы она смиренно терпела, пока он входит ей в рот. Иногда он рвал волосы с ее головы, и этот звук отдавался, как эхо, у нее в ушах.

Она издала какой-то безнадежно испуганный звук, с усилием вырвала рот из его жадных губ и отвернула голову. Этого было достаточно, чтобы Лиам пришел в себя от возбуждения, которое погрузило его в настоящий ступор.

– Пожалуйста, – умоляла Филомена шепотом. – Я не могу.

Он освободил ее так же быстро, как в начале обнял, и Филомена чуть не упала, если бы не стена за спиной.

Рейвенкрофт бросился в противоположный угол комнаты, где оперся руками на стену и свесил голову ниже плеч. Его широкая спина вздымалась от тяжелого дыхания.

Филомена погрузилась в водоворот страха и стыда, тут же подхватила сползший халат, натянула его на разгоряченное тело и, туго запахнув, завязала поясом.

– Простите меня, – наконец произнес Лиам. – Я слишком много выпил и ничего не соображал.

Его голос звучал необычно хрипло, акцент стал заметнее. Несколько секунд молчания показались обоим вечностью. Филомена тщетно старалась собрать свои мысли, которые рассыпались по темной комнате, как детские игрушки.

– Вы не можете уехать, Мена, – сказал он тоном приказа.

Она так и не придумала, что сказать. В некотором отношении отъезд был бы правильным и безопасным выходом, но в другом – чрезвычайно опасным. Ведь ее муж по-прежнему ищет ее. Но если она останется…

– Эндрю может держать собаку у себя, – продолжил хрипло Лиам, отталкиваясь от стены и направляясь в сторону сломанной двери.

Филомена продолжала молчать, все еще стараясь восстановить дыхание и не замечать пульсирующего жара у себя между ног. Но страх терзал ее, угрожая остановкой сердца.

Рейвенкрофт продолжал говорить, не поворачивая к ней головы:

– Я не буду диктовать вам, как проводить свободное время… и с кем.

Видно было, что эти слова стоили ему огромных усилий. Пораженная Филомена не могла придумать достойный ответ и по привычке произнесла вежливое:

– Спасибо!

– Не уезжайте!

Видимо, это была самая нежная команда, произнесенная им за всю жизнь. Она больше всего напоминала просьбу, что было нехарактерно для Демона-горца.

– Не бросайте их, как я сделал когда-то, как это делали все!

Лиам применил самое искусное и эффективное оружие в своем арсенале, чтобы добиться цели: его дети. Им нужна ее помощь и поддержка, а ей нужны они. И еще ей нужен Рейвенкрофт. Не просто человек, но каменная крепость, его окружавшая. Она по-прежнему была беглянкой, которую искал королевский суд, и о возвращении в Англию не могло быть речи.

– Вы останетесь, – продолжал он. – А я не буду вас больше беспокоить.

Казалось бы, эти слова должны были ее успокоить, но не успокоили.

– Я остаюсь, – прошептала она, не позволяя себе соскользнуть на пол до того, как он вышел из комнаты и плотно затворил за собой сломанную дверь.

В эту ночь Филомене приснился броллахан. Она металась во сне, будто томимая лихорадкой. Грубые мозолистые руки ласково гладили ее, пока она не перестала биться и успокоилась.

– Лиам? – прошептала она сквозь дурманящий туман сна и лунного света.

– Нет, барышня, – прохрипел в ответ темный голос. – Тебе следует уехать отсюда. Уезжай! Если ты останешься у Демона-горца, тебе конец.