Любовь и другие иностранные слова

– Если ты хоть одному человеку – хоть одному! – покажешь это письмо, я разошлю фото по сети. Распечатаю его на салфетках для твоей свадьбы. На подносах. На пакетах. На открытках, – я поднимаю вверх четыре пальца. – Я даже распечатаю плакаты и подарю их на Рождество тете Тут и миссис Истердей.

Кейт неохотно признает:

– Я… я не собиралась никому показывать письмо. Если бы ты меня не вынудила. Я просто хотела подержать его у себя, на всякий случай.

– Ну что ж, лучше тебе пересмотреть свой подход.

– Джози! Блин! – В приступе гнева Кейт выбегает из моей комнаты.

Как только я остаюсь одна, я включаю компьютер и до колик смеюсь над фото, уткнув лицо в подушку: не хочу будить родителей. Я сначала не заметила, но Кейт – ох, спасибо тебе, Кейт! – не просто сидит на толчке, а еще и ковыряет в носу. Где-то в глубине души я даже не против, чтобы она отдала письмо Итану. Жаль будет лишить мир такого прекрасного снимка.

О святые небеса! Если можно потянуть мышцу от смеха, то мне понадобится шейный ортез.

К завтраку я начинаю чувствовать усталость. Я слишком утомлена, чтобы возиться с хлопьями, и вместо этого намазываю маслом тост. Мама интересуется, все ли у меня в порядке.

– Просто устала, – отвечаю я. – Плохо спалось. Слишком много мыслей.

– Расскажешь?

– Папа и так заставляет меня писать о своих мыслях.

– Помогает?

– Это очень непросто.

– Ага, – говорит мама и вытирает за мной крошки. – Значит, помогает.

Но я так не думаю. Раньше – ну, пару раз – я чувствовала облегчение, как будто сам процесс делал мои чувства законными. А теперь, по той же причине, мне кажется, что проблемы мои становится серьезней и тяжелей, становятся совершенно невыносимыми. И, если не считать письма, я так ничего и не пишу про Итана. Потому что если напишу, это тоже станет серьезней, тяжелей и невыносимей.

Я падаю на заднее сиденье машины Стью и ворчу «С добрым утром».

– Засиделась допоздна?

– Плохо спалось.

– Заметно, даже сквозь твои очки, – говорит Софи.

– Софи, – негромко предупреждает ее Стью.

– А что? Правда же заметно, – она достает из рюкзака тюбик консилера и подробно объясняет мне, как и куда его наносить.

Когда она выходит, я выдавливаю каплю липкой жидкости себе на пальцы, вздрагивая от того, какая она вязкая, и даю себе обещание всю жизнь ложиться рано, если это – единственный способ скрыть круги под глазами.

Я с ужасом жду момента, когда придется войти в класс. Даже Итана мне видеть не хочется: просто смотрю на него разок, чтобы не показаться невежливой. Мне отчего-то кажется, что он знает про мое письмо. Стоит ему на меня посмотреть, и он все поймет, поймет, что я к нему чувствую. Написав письмо, которое сейчас хранится у Кейт, я каким-то образом лишила себя защиты.

Он знает.

Все знают.

– Джози, с тобой все хорошо? – спрашивает он, когда я сажусь на свое место.

– Просто устала, – отвечаю я и делаю вид, что страшно занята книгами, папками и ручками, и больше я на него не смотрю.

После пары я стремительно выбегаю из аудитории. Впервые за все время Стью приходится догонять: он настигает меня в нескольких домах от Фэйр-Граундс и хватает меня за локоть, чтобы я притормозила:

– Так, а теперь рассказывай, что случилось.

– Мы вчера вечером поругались с Кейт. Мне надо подумать.

– И это все?

– Мы сильно поругались.

– Из-за свадьбы?

– Не только.

– Расскажешь?

– Только хуже будет, – раздраженно говорю я, а потом вздыхаю. – Прости.

– Джози, что происходит? – Он кладет мне ладонь на руку и обеспокоенно заглядывает в глаза.

Мы остановились рядом с Фэйр-Граундс. Я нервно озираюсь по сторонам.

– Мне надоело это место. Давай пойдем к Джулиане? – Так называется другая кофейня, не такая популярная. До нее идти через дорогу и направо.

– Конечно. Только не ори на меня, когда я буду спрашивать, все ли у тебя в порядке.

– Прости. – Я вяло улыбаюсь, и мы отправляемся в путь. – Я правда не выспалась. Совсем почти не спала.

– Почему?

– Мы с Кейт ужасно поругались. Ужасно. И она… я вообще перестала ее понимать.

– Почему ты так говоришь?

– А я тебе скажу почему. Потому что Джеффри Стивен Брилл ее меняет. Она делает все, что он скажет. Ужасно бесит. Знак остановки, – я делаю тот самый жест рукой. – Спагетти. Меры безопасности. И Кейт на все это соглашается.

– Как говорится во многих песнях, «любовь все меняет».

– По-твоему, это хорошее объяснение?

– Я вообще не совсем понимаю, о чем мы говорим.

– О Кейт.

– Не о Джоффе и мерах безопасности?

– О Кейт.

– Так, а что общего у нее со знаком остановки и спагетти?

– А что общего у нее с текстами песен?

– Джози, – Стью драматически пожимает плечами. – Мне нужны субтитры. Или примечания.

Я выдыхаю (понятия не имела, что задерживала дыхание!) и спрашиваю:

– Может, сигнальные флажки?

– Давай попробуем. Мне нужен флажок, который будет означать «Спасите меня от разговора с Джози. Вышлите дюжих парней в огромных шляпах».

– В огромных шляпах?

– По-моему, крутое послание для флажка.

– Итак, возвращаемся к Кейт.

– И проясняем ситуацию, – говорит он, и мы идем дальше.