Любовь и ненависть

заметила, как порезала руку. Я не ощущала физической боли,

я чувствовала, как у меня болит душа из—за мук, мои глаза

плакали, моя боль выходила вместе со слезами на волю, чтобы

испариться и улетучиться далеко—далеко, туда, где никого нет.

В это время Вурал только что вернулся из больницы мрачнее

грозовой тучи. Когда он проходил мимо кухни, то услышал, как

я плакала там. Заглянув туда, молодой человек увидел кровь, ос—

колки разбитого чайника, мои обожженные ноги. Вурал посмот—

рел в мои несчастные глаза, присел рядышком и спросил меня:

– Бихтер, что случилось? Почему ты одна и к тому же

в крови?

Вытирая слезы с глаз, я ответила с грустью в голосе:

– Просто твоя невестка и племянница считают меня убий—

цей. Они говорят, что мои руки в крови. А знаешь, Вурал, это

еще нужно посмотретъ, чьи руки залиты кровью. Мои или ваши?

Если бы она знала то, что знаю я, она бы молчала и не заставля—

ла бы свою дочь нести этот бред.

Удивительно, но Вурал так расчувствовался, что обнял меня

и сказал очень плохую весть:

– Одна беда не приходит в ворота.

Его слова меня насторожили, и я спросила:

– Что—то произошло?

Я по сей день помню, как он посмотрел на меня. В его

взгляде была такая тоска и печаль, что в моей груди сжималось

сердце. Он сказал эти слова так тихо и осторожно, что на моем

месте никто бы не остался равнодушным к нему.

– Папа умер три часа назад.

Мне было искренне жаль его. Я понимала его как никто

другой. Я прижала его к груди и сказала:

– Поплачь, не стесняйся никого. Эта рана все равно будет

кровоточить. А слезы ее промоют, и она немного затянется.

Так одиноко мы просидели еще долго, до тех пор, пока Ву—

рал не успокоился. Потом он отнес меня в мою комнату, при—

жимая к груди. Он посадил меня на кровать и взглянул в мои

голубые глаза, словно пытался в них найти что—то такое, что

могло успокоить его. Но потом увел свой взгляд украдкой вниз.

Снова посмотрев на меня, он сказал очень печально и горестно:

– Спасибо тебе. Ты даже не посмотрела на то, что из—за меня

ты страдаешь и мучаешься. Ты успокоила меня. Забыв про свою

боль, ты утешила мою.

От таких слов моя душа запела. И я ему сказала:

– Мы все люди. Все чувствуем и знаем чувство потери

близкого тебе человека. Особенно, если их несколько.

Вурал улыбнулся и вновь нежно взглянул на меня, а после

опечаленно и неохотно вышел из моей спальни. Если честно,

мне немного показалось, что он что—то почувствовал ко мне.

Иначе зачем ему смотреть в мои глаза?

Иногда мы своими поступками меняем свое будущее и бу—

дущее окружающих нас людей. Одним взглядом мы подаем

знак о своих чувствах и намерениях. Так же и Вурал незаметно

своим взглядом кольнул меня прямо в сердце.

Выходя из спальни, Вурал встретил Фереде. Женщина сразу

же кинулась на него, стала кричать что есть мочи:

– Что ты за низкий человек! Как ты можешь смотреть на

нее и тем более говорить с ней! Плакаться ей в рубашку! Ты,

наверное, забыл, что эта девушка – внучка нашего врага!

– Не смей! – озлобленно вскричал Вурал и влепил ей

пощечину. В это время из спальни выскочила малютка Ясмин

с криками:

– Дядя, не смей бить маму из—за этой убийцы! Я ненавижу

тебя, дядя, ненавижу!

Детский вопль и плач словно парализовали мой разум. Крик

«убийца» еще больше ранил мое сердце. Я сидела и плакала,

думая: за что мне, господи, за что? За какой грех мне выпало

столько мук? Малютка Ясмин кинулась с кулаками на своего

дядю. Вурал не понимал, откуда девочка набралась такого. Он

прослезился, взглянув в заплаканное лицо своей невестки,

и задал ей вопрос, который задел ее гордость:

– Невестка, ты этому учишь ребенка? А—а—а? Ну—ка, живо

отвечай!

Фереде озлобленно подошла к Вуралу очень близко, прижав

к себе дочь и глядя ему в глаза, сказала:

– А разве это не так? Из—за ее деда умер мой муж, если ты

не забыл, то этот человек был тебе братом. А из—за нее погибли

Кималь и папа Охмет. Так что она – убийца.

После женщина вновь зашла к себе в спальню, а Вурал так

и стоял в стороне. Он думал о той несправедливости ко мне.

И что—то еще трогало его душу, когда он смотрел на приоткры—

тую дверь в мою комнату. Казалось, что одна часть его души

кричала: «Иди к ней и прижми ее к груди покрепче». Другая

же твердила: «Не смей! Эта девушка – внучка твоего врага!

Она приносит только смерть и больше ничего!» Молодой чело—

век словно стоял на перепутье дорог. Чтобы еще больше не

запутаться в самом себе, он решил уйти и поспать у себя

в комнате.

Сегодня на улице было ужасно холодно. Начало морозной

зимы уже близко. С самого утра с неба срывался то дождь, то

снег, была ужасная слякоть на дороге. Солнце практически не

появлялось из—за хмурых дождевых туч. А прохожие в Стамбуле

бежали с красочными зонтиками, словно муравьи, убегающие

от непогоды, скрываясь под зонтом, как под грибом.

Турция. Ван.

Знахарь Чинар жил в старой обветшалой хибаре, она была

такой же старой, как и ее хозяин. Но в ней было очень тепло,

несмотря на холодное время года. Хижина одаривала всех своей

теплотой и уютом, горячим чаем из чабреца, приготовленного

знахарем. Дровяная печь, стоявшая посередине комнаты, обогре—

вала весь дом, в котором было всего две комнаты. Савашь уве—