Любовь и расчет

Нет, все обстояло не так. Он не рассчитывал, что этот поцелуй в лоб будет иметь продолжение. Он не имел ни намерений, ни планов, которые ей следовало бы пресечь. Он бы ждал с сердечным целомудрием, когда она сможет встать на ноги, если бы она не затаила дыхание и не подняла к нему лицо, вынудив его каким-то непостижимым образом еще раз прижаться к ней губами.

Мельчайшие детали воспоминаний шершнями наводнили ее память. Ее хриплый развратный вздох. «Я не жалею, что это случилось, Ник». Неловкая горячность, с которой она схватила его за руки и припала к его губам своими. Его искреннее сожаление, высказанное вслух в тот момент, когда все ее существо еще жаждало его прикосновений. Длинный путь назад через бальный зал в полной уверенности, что ее глаза, ее щеки, ее губы являются откровенным признанием любому стороннему наблюдателю в том, чем она занималась.

Кейт поднесла руки к лицу, чтобы защититься от тягостных воспоминаний, и испустила долгий прерывистый вздох.

— Господи, что это? — Голос Виолы напугал ее до смерти. — С таким же успехом ты могла бы скакать на моем матрасе, не думая о том, что, возможно, я сплю.

— Прости. Я не хотела тебя потревожить. Я думала, ты спишь.

Сестра и вправду спала, когда Кейт вернулась в начале пятого утра. Только мама ждала ее, чтобы убедиться, что дочь благополучно прибыла домой, и не расспрашивала о подробностях вечера, за что ей спасибо.

— Да, я спала, но уже не сплю. — В темноте послышался зевок. — Что-то случилось? Леди Харрингдон заставила тебя идти на три шага позади нее или запретила с кем-либо разговаривать? Или, может, смотреть людям в глаза?

— Нет. Ты к ней очень несправедлива. Она проявила ко мне большое внимание.

— Тогда что тебя так расстроило? Ты все время вертишься, как будто твои простыни усыпаны крошками.

Кейт медленно убрала руки от лица. Темнота, как она убедилась сегодня на собственном опыте, имела свойство представлять безрассудные поступки разумными. Внезапно темнота предложила ей: расскажи все сестре. Почему бы и нет?

Она слышала в тишине комнаты собственное дыхание. Почти ощущала биение своего сердца.

Когда Кейт вернулась в бальный зал, у нее было такое чувство, как будто она смотрит на гостей и все происходящее сквозь стекло в паутине трещин. Скромность, которой она поразила леди Харрингдон, была всего лишь обманом и сплошным лицедейством. Миссис Смит, знай правду, не позволила бы больше своей дочери разговаривать с мисс Уэстбрук. В начале вечера ей казалось, что она, наконец, нашла свое место среди людей, которые говорили на ее языке, но под конец ощутила себя совершенно одинокой. Недостойной. Лишенной возможности входить в это общество из-за своего распутного поступка и вытекавшей из него невольной секретности.

— Кейт? — Виола села. Раздражение в ее голосе сменилось сестринской озабоченностью. — В чем дело? Что случилось?

И вдруг Кейт вновь ощутила всю полноту своей ответственности как единственной в доме, кто оценивает свои поступки по тому, как они могут способствовать или препятствовать доброму имени семьи, как могут сказаться на благополучии младших сестер.

Вернее, она оценивала так свои поступки раньше. Она всегда помнила, что главное — семья. Но теперь зашаталась под этим грузом ответственности и получила возможность снять его с себя, по крайней мере на время откровенного разговора с сестрой.

— Я целовалась, — произнесла она очень тихо, зажав в кулаках одеяло. — Сегодня на вечере.

— Что? — Шепот Виолы прорезал комнату, как стрела воздух. — Как это могло случиться? Как ты могла позволить мужчине увести себя в уединенное место после папиного предупреждения? Где находился мистер Блэкшир, который должен был уберечь тебя от этого?

Они не могли вести этот разговор через комнату, хотя их кровати разделяло совсем небольшое расстояние. Выскользнув из-под одеяла и перебежав по ковру, Кейт забралась в постель к сестре. У нее было такое чувство, будто она ступила в воду, глубины которой не знала. Девушка сжала рот, чтобы еще немного сохранить свой секрет в тайне, потом заговорила:

— Мистер Блэкшир был в это время там.

Темнота не позволила ей увидеть выражение лица Виолы, но она с легкостью представила, как тень осознания расходится по нему, как круги по воде от брошенного в спокойное озеро камня. Прошло несколько секунд, прежде чем первый круг достиг берега понимания ее сестры.

— Мистер Блэкшир?

Кейт не могла упрекнуть Виолу в недоверчивости, прозвучавшей в ее приглушенном тоне. История и впрямь представлялась абсурдной, почти невероятной.

Внезапно ее осенило, что она могла бы уклониться от правды, но не сумела придумать никакой более или менее правдоподобной лжи. Кейт сделала глубокий вдох.

— Да. Мистер Блэкшир.

Ви, до сих пор сидевшая, медленно сползла на подушки. Когда были маленькими, они спали в одной постели. И теперь знакомое присутствие сестры, ее широко расставленные локти действовали успокаивающе.