Любовь и СМЕРШ (сборник)

Однако влажная атмосфера в сочетании с постоянной нехваткой кислорода, изрядно расшатали зыбкое равновесие молодой семьи. Нравственная плата за материальное благополучие оказалась слишком высокой. Приехав в Тель-Авив, Шая решительно и бесповоротно снял две отдельные квартиры, одну для тещи с тестем, и одну для себя с Раисой. Убогие комнатушки в самом дешевом районе Атиква поглотили все содержимое тощих корзин абсорбции, но обсуждать эту тему Шая отказался наотрез.

– Довольно, мама, – сказал он таким тоном, что Римма Исаковна замолкла на середине фразы, и опасливо отодвинулась от зятя.

Едва закончив ульпан, бывший водопроводный диспетчер устремилась на поиски работы. Водное хозяйство Тель-Авива было помоложе одесского, но и в нем, при разумном подходе, Римма Исаковна сумела бы отыскать щель изобилия. Увы, аборигены, плотно облепившие корпулентное тело тель-авивской мэрии, вовсе не собирались допускать новичков к хлебным местам. Помыкавшись пару месяцев, Римма Исаковна устроилась посудомойкой в одном из дешевых ресторанчиков. Муж работал на подхвате в овощной лавке, каждый вечер принося домой два-три килограмма свежих овощей и фруктов.

Жить стало можно, но было неинтересно. Отсветы утраченного в Одессе счастья застили глаза, мешая насладиться скудными радостями тель-авивского быта. В результате и без того непростой характер Риммы Исаковны испортился окончательно. Каждый разговор с ней заканчивался скандалом, скрыться от которого нельзя было даже сбежав на собственную территорию. Римма Исаковна звонила дочери, и яд озлобленного сердца водопроводчицы, протиснувшись через узкое сечение телефонного провода, скапливался на отдельной, снятой за такие трудные деньги, жилплощади, отравляя день и сон Ишаягу Райсера.

Относительное спокойствие наступило после переезда в Бней-Брак. Навалились проблемы устройства, обживания новой территории, да и расстояние сыграло свою роль: яд тещиных замечаний заметно прокисал, преодолевая расстояние от южного Тель-Авива до Бней-Брака. Шая почти успокоился, но тут дернул его черт пересказать жене историю, услышанную от одного «шовавника».

Так харидеи называли молодых людей, сбегавших с занятий из ешивы и болтавшихся по улицам без толку и цели. В Шаином районе таких было не так, чтобы особенно много, но их лица, с глумливым и беззаботным выражением, сильно выделялись на фоне серьезных физиономий других жителей. «Шовавники» иногда заходили к Шае в лавочку стрельнуть сигаретку и поболтать пару минут о всяких пустяках. Их присутствие создавало впечатление наплыва посетителей, потому Шая не гнал оболтусов прочь, а вежливо выслушивал, угощая самыми дешевыми сигаретами.

Так вот, один из «шовавников», вертлявый юнец с постоянно сбитой на затылок черной вельветовой кипой, напоминавшей «битловские» пиджаки Шаиной молодости, рассказал историю, якобы услышанную от бней-браковских стариков. История позабавила Шаю, и он по простоте душевной пересказал ее вечером Райке.

Произошло это в начале двадцатого века, в знаменитой ешиве Хафец Хаима. Учились в ней два парня, учились, себе и учились, пока из парней не превратились сначала в мужчин, а потом в пожилых людей. Время жениться давно прошло, но каждой овечке Всевышний находит, в конце концов, своего пастушка. Оба ученика женились, и оказалось, что у обеих жен родители живут в Яффо и мечтают, чтобы их дочери с мужьями поскорей перебрались в Святую землю. Не хотелось друзьям расставаться с родной ешивой, но, заповедь почитания родителей плюс счастье проживания в Святой Земле пересилили.

Собрались они и поехали. В дороге оба заболели, ведь пожилые люди плохо переносят тяготы путешествия. Поездка длилась несколько месяцев, и болезнь изрядно помучила друзей. Их жены, бывшие куда младше мужей, самоотверженно ухаживали за ними, но один из друзей все-таки умер, а другой повредился в уме. В завершение всех бед турецкие жулики украли у бедолаг багаж с документами.

На пристани в Яффо путешественников встречали две тещи.

– Мой муж, – представила одна из жен свихнувшегося ешиботника. – Мой муж, – эхом отозвалась вторая.

– Как это твой! – возмущенно закричала первая.

– А вот так, – ответила вторая. – Мой и все.

– Докажи, что твой.

– Сама докажи.

Однако никаких документов при спорящих не оказалось, а ешиботник, лишь рассеяно улыбался, глядя на раскричавшихся женщин.

На следующий день обе тещи отправились к раввину Яффо. Каждая утверждала, будто зять принадлежит ей. Раввин внимательно их выслушал и пригласил ешиботника. Увы, на все расспросы тот отвечал только нервным покашливанием.

– Принесите саблю, – велел раввин.

Внесли кривую турецкую саблю, острую, как бритва хорошего парикмахера.

– Руби пополам, – приказал раввин служке. – Каждая из сторон получит свою половину.

– Не надо, пожалейте мальчика! – закричала первая теща.

– Делай, как раввин велит, – сурово сказала вторая.

– Ей отдайте, – распорядился раввин. – Она настоящая теща.

Дослушав историю, Раиса просто остервенела. Сорвав с головы парик, она принялась пребольно хлестать им Шаю прямо по физиономии.