Любовь и жизнь как сестры

– Конечно, искренность и вкус – разные вещи. Я, например, могу предположить, что автор самых знаменитых строк девяностых годов ХХ века был абсолютно искренен, когда воздвиг себе памятник «рукотворный» его личной метафоры любви: «Ты – моя банька, я – твой тазик». В истории бывали случаи, когда плохой вкус становился правящей идеологией. Вспомни присядку Гитлера после подписания унизительного мира во Франции. Или Сталина, целящегося из подаренной ему двустволки в зал Съезда Победителей, большая часть которых потом была уничтожена. К сожалению, осознание плохого вкуса происходит значительно позднее, чем его приход. Пастернак писал, что плохой вкус смертельно опасен для совести нации. Мы должны всерьез задуматься над тем, какая зомбизация населения дурновкусием производится уже который год подряд с голубого экрана, особенно в новогоднюю ночь, когда как бы должна наступить новая жизнь.

– Ты сам сказал о своей нескромности. Тебя упрекали в ней с самого начала, но у тебя и с самого начала был огромный замах: ты говорил с Пушкиным, Лермонтовым, Блоком, Пастернаком. Как соотносятся скромность и нескромность в поэте и человеке?

– Наши классики для меня не памятники, а «люди теплые, живые». И они не ушли на дно времени, я ощущаю все время их испытующие глаза на мне. На думание о собственной нескромности, прости, у меня не хватает времени так же, как на постоянные тренировки в показной скромности. Пушкин ребячливо хвастался иногда перед друзьями, но в этом ничего не было оскорбительного для них. А вот показные скромники прятали в своей груди гадючьи гнезда зависти к нему. Но я и из классиков не сотворяю кумиров и оставляю за собой свое полное право не любить множество стихов Маяковского, хотя всегда встаю на защиту при попытках вообще перечеркнуть этого великого поэта. Я полностью согласен с ближайшим другом Пушкина Вяземским в его отрицательной оценке риторического, амбициозного стихотворения «Клеветникам России». А строчки Блока «О, вонзай мне, мой ангел вчерашний, В сердце острый французский каблук» смешили меня еще с подросткового возраста. Но это мои личные взаимоотношения с моими близкими любимыми родственниками, и мы с ними сами разберемся. Между прочим, из книги «Весь Евтушенко» я не дрогнувшей рукой отправил в корзину, даже не допуская до набора, примерно семьдесят процентов моего самого искреннего мусора.

– Мы зачитывались твоей любовной лирикой – «Заклинание» – «Весенней ночью думай обо мне…», «Со мною вот что происходит», «Любимая, спи»… Чисто, тонко, сложно и просто. Что такое была и есть любовь в твоей жизни? Множество любовных связей – истощает это или обогащает? Как менялось чувство любви на протяжении лет?

– Множество любовных связей, если они не для заполнения амбарной книги мелких сексуальных интриг, это серьезно. Когда возникает неожиданная, как землетрясение, влюбленность, то в этом нельзя обвинять человека, хотя и стоит пожалеть за чрезмерную истощающую впечатлительность. То же самое происходит иногда в творчестве, когда человек лихорадочно хватается то за одно, то за другое, а в конце концов остается совсем один к концу жизни, не создав ничего стоящего. Так и в любви. Бывают случаи, когда даже две одновременных любви могут разбить жизни сразу трем людям, не оставляя веры в жизнь. Бывает, что это приводит к самоубийству. Но я бы не советовал поспешно осуждать всех влюбчивых людей за аморализм. Это некрасиво и жестоко. У любви бывает много разных форм и разных периодов. И нельзя подходить ко всем случаям с одной меркой. Самый классический случай – так называемая священная лихорадка, которая возникает с первого взгляда. Но она не может продолжаться вечно. И не надо себе искусственно набивать градусник и страшиться того, что это конец любви. Потому что нежность – тоже форма страсти. Бывая много раз на золотых и серебряных свадьбах, я видел, как очень немолодые люди смотрят друг на друга влюбленными молодыми глазами, и понял, в чем секрет. Сквозь их морщины, заметные другим, на лице любимого человека для них неизбежно, как бы смывая следы постарения, выплывает то самое лицо, которое они когда-то, пятьдесят лет назад, впервые увидели. У меня есть стихи, которые я не мог бы написать раньше, потому что я этого не знал. Незнакомый человек, к которому они попали, показал их жене, а та заплакала, сказав: это про меня.