Любовь и золото

— А знаешь что, Витек… — Наливайко рассматривал на свет хрустальную рюмочку. — Не дам я тебе отсрочки. Нет, не из вредности. Просто боюсь, что ты опять какую-то фигню выкинешь. Насрешь себе же на голову. Поэтому делаем так — сейчас мои ребята идут с тобой в банк, ты выписываешь чек на предъявителя, они берут денежку и — ариведерчи, Рома.

— Да нету же денег, Роман Макарович! — вскочил на ноги Виктор.

Вот оно, все расчеты насмарку.

— Есть денежки, Витя, я узнавал. Лежат в банке. Много-о-о! — Наливайко откинулся в кресле. — Ты думал, я твою лапшу на своих ушах оставлю? Не-а. Не оставлю. Я ее смахну — вот так. — Роман театральным жестом сбросил со стола хрустальную рюмочку. — И хватит трепаться — вперед!

— Никуда я не пойду! — зарычал, вцепившись в кресло, Виктор.

Здоровые охранники стали разжимать ему пальцы, но он не отпускал.

— Не трудитесь, ребятки, он сам пойдет, добровольно. Сейчас послушает по телефону, как маленький мальчик Миша плачет, что ему отрезают пальчик, и пойдет.

«Все! — пронеслось в голове Виктора. — Не успели. Все!»

Наливайко потянулся к телефону, огромным желтым ногтем на мизинце набрал номер. Нажал на рычаг, набрал снова.

— Занято, — сказал неуверенно. Ну-ка, Петь, Дай мне «Моторолу».

«Вот они, сюрпризы, вот они! — стучало в голове Виктора. — Мобильный телефон так просто не отключишь!»

Тем же ногтем Наливайко поковырял черную трубочку и приложил ее к уху.

— Вовчик, это Роман Макарович. Слушай меня внимательно, Вовчик. Возьми большой-большой, тупой-тупой ножичек и отрежь мальчику Мише пальчик…

Виктор зажмурился. Сейчас случится самое страшное.

Пират Френсис Дрейк страшно мстит за свои сокровища.

Виктор ожидал, что к его уху сейчас прикоснется теплая пластмасса телефона и он услышит истошный детский крик.

Но крик раздался не детский.

— Что?! Что ты сказал, козел?! — орал Роман Макарович. — Как увез?! Он здесь сидит, прямо передо мной! Ты зенки-то свои пьяные раскрой!

Только сейчас Кротов посмотрел на своего врага. А тот на него. До Наливайко, наконец, дошло. Догадался…

Он запустил «Мотороллу» в стену и бросился на Виктора с кулаками.

— Сука! Урою! Гад!

Виктор только выставил вперед ногу. Каблук ботинка попал Наливайко в промежность. Роман согнулся в три погибели, зарычав, как подбитый кабан.

Виктор успел увернуться от взмахов над своей головой — охранники его не достали. Но это был только секундный выигрыш.

В следующее мгновение Кротов увидел направленный на себя пистолет, успел чудом среагировать, отскочив в сторону, а дальше события наложились одно на другое, как это и бывает в жизни — в общую кучу.

Раздалось два почти одновременных выстрела.

Но сначала грохнула дверь.

Нет, кажется, сначала все же выстрелы, а потом дверь.

Впрочем, этого, не могло быть, потому что вторым стрелявшим была Надя. А она не могла стрелять, не ворвавшись в комнату. Значит, все-таки сначала дверь, потом два выстрела.

Какой из них был первым — не важно. Важны результаты.

Выстрелом Наливайко Виктору пробило плечо и охраннику ногу.

А выстрелом Надежды — сытое лицо Наливайко.

На нем так и осталось озлобленно-изумленное выражение.

Наливайко с корточек кувыркнулся назад и замер на мягком ковре.

Но это еще не все звуки.

Потому что Надежда кричала. Это не так просто убивать человека, даже такого злодея. Надя кричала дико и пронзительно.

Может быть, от ее страшного крика второй охранник свалился на пол, закрывая голову руками и тоже дико крича:

— Не стреляй! Не стреляй! Не стреляй!

Виктора положили в больницу. Мишку — тоже. Правда, по разным причинам. Но условие было — обоих в одну.

Мишка стал приходить к Виктору, которого по-прежнему путал с Вадимом.

— Дядя Вадик, ты уколов не бойся, — говорил он. — Это полезные уколы. Один раз больно, зато всю жизнь здоров.

Виктор слушал маленького философа и думал:

«Господи, какой умный! Как же я с ним? Дурак ведь дураком!»

С полицией начались проблемы, но быстро разрешились, как только Фифи вмешалась в дело.

Она быстро отыскала адвоката, который за три дня свел все к самому благополучному исходу. Адвокат был чудный. Впрочем, за такие деньги можно было нанять целую армию защитников.

Он даже ухитрился послать в Россию бумаги на пересмотр дела Виктора Кротова. Был вполне уверен в успехе, но на всякий случай посоветовал Виктору из Франции не выезжать.

А вот Вадим уезжал.

С Надеждой у него был длинный и очень добрый разговор. Она, конечно, оставалась. Мишку вот-вот должны были начать лечить. Но оставалась она еще и из-за Виктора.

Вадим все понял. К этому последние дни все и шло. Он теперь остался один. Он должен был вернуться в Спасск, он оставил там столько недоделанных дел.

Пришел проститься с братом. Особенно не поговорили. Виктор был уверен, что расстаются ненадолго. Так, мелочи какие-то обсудили. Обнялись. Рука у Виктора заживала.

Внимание прессы Вадиму надоело, поэтому он скрыл день и час своего отъезда. Выбрал самый неудобный ночной рейс, тихонько выбрался из гостиницы и отправился в Орли.

Он ехал домой. Ночной Париж не спал, только был как-то вял и задумчив.