«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

22 ноября 1832 года в Петровском заводе умерла двадцативосьмилетняя жена Никиты Муравьева – Александра Григорьевна. Возвращаясь поздно вечером из тюрьмы в легкой одежде, она простудилась и слегла. Три месяца Муравьева тяжело болела, и видно было, что жизнь ее с каждым днем угасает. Болезнь она переносила безропотно. Дни и ночи у постели больной дежурили друзья. В последние минуты Александра Григорьевна продиктовала прощальные письма к родным, простилась с Александром Муравьевым, братом мужа, и с друзьями, подарила каждому из них что-то на память.

Просила не горевать о ней, сокрушалась только о своем муже Никитушке и родившейся на каторге дочери Нонушке.

В последнюю свою ночь продиктовала Трубецкой письмо к сестре – просила позаботиться о муже и дочери.

Умирая, она попросила принести ей Нонушку, но та спала, и она поцеловала вместо девочки ее куклу.

– Ну вот, я как будто Нонушку поцеловала… – тихо сказала она.

Муж Муравьевой поставил над ее могилой каменную часовню с неугасимой лампадой над входом…

Когда в Петербурге узнали о ранней смерти Муравьевой, всем женам декабристов разрешено было ежедневно видеться со своими мужьями у себя дома…

Отдельные группы декабристов, по мере окончания их каторжных сроков, постепенно переходили на поселение.

По приказу Николая I отбывших на поселение разбросали по всей огромной Сибири. Старались селить их порознь друг от друга, даже братьев разъединяли. Еще два десятилетия прожили декабристы в таких глухих медвежьих углах, как село Шушенское, Нарым, Туруханск, Мертвый Култук, Якутск, Вилюйск, Братский Острог, Верхнеколымск, Витим, Пелым.

Тяжелы были годы жизни декабристов и их жен на каторге и в ссылке.

Все они тосковали по своим оставшимся на родине детям. Мать и братья Волконской до конца дней не простили ей отъезда к мужу. В письмах из Петербурга на каторгу они часто жаловались на разные житейские невзгоды.

В своих ответных письмах Волконская умоляет возможно чаще писать ей об оставшемся в Петербурге у бабушки сыне Николеньке, ее первенце. Но мальчик 17 января 1828 года неожиданно скончался…

Вскоре после смерти сына Волконскую постиг еще один тяжелый удар: 14 сентября 1829 года скончался отец ее, Николай Николаевич Раевский.

Нежную любовь к дочери Раевский сохранил до последнего часа. Умирая, окруженный семьей, он сказал, глядя на портрет Марии Николаевны:

– Вот одна из наиболее удивительных женщин, какую я когда-либо знал…

1 июля 1830 года у Волконских родилась в Чите и в тот же день скончалась дочь Софья. Похоронив девочку, Волконская писала родным: «Во всей окружающей меня природе одно только мне родное – трава на могиле моего ребенка…». Всю свою любовь и внимание она отдала родившимся позже на каторге сыну Михаилу и дочери Елене – Нелли.

Дети родились в Чите у Трубецкой и Давыдовой.

На каторге, вслед за Муравьевой, погиб ее муж Никита Муравьев. В Петербурге скончались и трое их детей, родившихся до восстания. Уцелела лишь Нонушка, ставшая общей любимицей декабристов.

Осиротели и родившиеся в Сибири дети Трубецких. За два года до освобождения скончалась их мать, Екатерина Ивановна.

Погибла в Сибири француженка Камилла Ле-Дантю, вышедшая замуж за декабриста Ивашева. После отбытия каторги Ивашев был поселен с женой в Туринске. У них было трое детей – две девочки и мальчик. В 1839 году к ним приехала – с условием никогда больше не возвращаться в Европейскую Россию – мать Камиллы, М. П. Ле-Дантю.

Ивашевы были счастливы. Но это их мирное счастье было неожиданно нарушено: простудившись на прогулке, слегла и через десять дней, 30 декабря 1839 года, на тридцать втором году жизни, умерла жена Ивашева.

Ивашев весь отдался заботам о детях, но, собираясь отметить первую годовщину смерти жены, почувствовал себя плохо и неожиданно скончался от кровоизлияния в мозг. Дети остались на попечении бабушки, которая с большим трудом добилась разрешения вывезти их из Сибири в Россию.

Декабристы в муках и страданиях прожили в Сибири на поселении еще свыше десяти лет. Освобождение последовало в 1856 году, после смерти Николая I, но пришло оно, к сожалению, слишком поздно. Большинство декабристов, пройдя через каторжные тюрьмы и ссылки, не выдержали и погибли. Шестьдесят шесть могил их разбросаны по необъятным просторам. В живых остались пятьдесят пять человек. Из них тридцать четыре находились в Сибири, остальные – на жительстве под надзором полиции во внутренних губерниях России.

Вернулись из Сибири вместе с мужьями лишь Волконская, Нарышкина, Анненкова, Фонвизина и Розен.

Потеряв мужей, приехали на родину Давыдова, Ентальцева, Юшневская.

Муравьева, Трубецкая и Ивашева погибли.

Были еще жены декабристов, желавшие последовать за своими мужьями на каторгу, но Николай I никому больше не разрешил ехать. Их жизнь на родине тоже сложилась трагично…

– Какие мы герои? Это поэты сделали из нас героинь, а мы просто поехали за нашими мужьями, – говорила овдовевшая на каторге А. И. Давыдова.