«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

В таком настроении Пушкин закончил в Болдине еще ранее начатые «Дорожные жалобы»:

Иль чума меня подцепит,Иль мороз окостенит,Иль мне в лоб шлагбаум влепитНепроворный инвалид.Иль в лесу под нож злодеюПопадуся в стороне,

Иль со скуки околеюГде-нибудь в карантине…

Невеселые настроения поэта отразили и написанные им в Болдине «Бесы».

Рядом с «Бесами» под влиянием возможного разрыва с Натальей Николаевной Гончаровой легли элегические строки:

Безумных лет угасшее весельеМне тяжело, как смутное похмелье.Но, как вино – печаль минувших дней

В моей душе чем старе, тем сильней.Мой путь уныл. Сулит мне труд и гореГрядущего волнуемое море.Но не хочу, о други, умирать:Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать,И ведаю, мне будут наслажденьяМеж горестей, забот и треволненья:

Порой опять гармонией упьюсь,Над вымыслом слезами обольюсь,И может быть – на мой закат печальныйБлеснет любовь улыбкою прощальной.

И «угасшее веселье», и «смутное похмелье» явились результатом большой неудовлетворенности поэта всеми обстоятельствами его существования…

Неожиданно пришедшее примирительное письмо Натальи Николаевны – ответ на написанное Пушкиным перед отъездом письмо, в котором он предоставлял ей полную свободу, – сразу изменило настроение поэта. «Ваше письмо прелестно, оно вполне меня успокоило», – ответил ей Пушкин.

Одновременно с обрадовавшим его письмом невесты Пушкин получал, видимо, от невесты и письма другого рода, которые ее заставляла писать мать, – это были наставления о необходимости соблюдать посты, молиться богу. Но настроение все же улучшилось, родилось вдохновение.

Он писал Плетневу:

«Теперь мрачные мысли мои порассеялись; приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня колера морбус… Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает… Сегодня от своей получил я премиленькое письмо; обещает выйти за меня и без приданого. Приданое не уйдет. Зовет меня в Москву – я приеду не прежде месяца…»

Самая деревня преобразилась вдруг в воображении поэта, и он заканчивает письмо:

«Ах. мой милый! что за прелесть здешняя деревня! вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верхом сколько душе угодно, пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и стихов».

* * *

И Пушкин начал писать «сколько вздумается» – страстно, вдохновенно, дни и ночи напролет…

Гений Пушкина расцвел в эту болдинскую осень необычайно. Трудно себе представить, как мог поэт так много создать в эти три осенних болдинских месяца, как велик и значителен был урожай болдинской осени!