Любовь к велосипеду

Мишка ехал на гоночном велосипеде. Он катил медленно, одной рукой придерживая руль, а другую картинно положив на поясницу. На нем была велосипедная форма поверх трико, на голове велошлем, и даже кожаные перчатки гонщика он для пущего шику надел. Держался Мишка как записной гонщик, хотя спортом никогда не занимался, а тем более велосипедом. Он ехал явно красуясь, но на лице его при этом было написано полное безразличие, этакое рассеянное невнимание к улице и прохожим. Однако Володю, идущего навстречу, он заметил — легонько притормозил и поставил ногу на бровку тротуара.

— Салют, Бронников, — сказал Мишка, устало распрямляя спину и вытирая рукавом розовое, будто распаренное лицо.

— Привет, — сказал Володя. — Чей это велосипед у тебя?

- Как это чей? Свой… — небрежно бросил Ядыкин. — В секции получил.

— А я и не знал, что ты велосипедистом заделался. Думал, так просто прокатиться взял.

- Индюк думал–думал, — уел его Мишка, — да в суп попал. В секции кручу, на стадионе «Авангард». Там у нас клёво. Ребята подобрались что надо! Скоро новые машины получим. Это старье, — он ткнул пальцем в руль, — на десятискоростник поменяю.

Велосипед действительно был старенький, побитый, но Володя много дал бы за то, чтобы иметь хотя бы такой. Он даже почувствовал легкую зависть к Ядыкину, хотя вообще–то никогда никому не завидовал.

— Дай прокатиться, — попросил он.

- Нет, старик, — озабоченно сдвинул брови Ядыкин. — Переключатель что–то барахлит. Его еще отрегулировать надо…

- В «Авангарде», это где Малинова занимается? — небрежно поинтересовался Володя.

- Ну да, Галка там, — оживился Ядыкин. — У нас там в художественной гимнастике девочки классные… — подмигнул он.

— И в гонках уже участвовал? — уходя от разговора о девочках, спросил Володя.

- Нет пока, — признался Ядыкин. — В мае открытие сезона — там погоняемся. А летом на областные… Аркашка железно обещал.

— Какой Аркашка?

— Да тренер наш, Полосухин, — ухмыльнулся Мишка. — Мы с ним вась — вась… Мировой мужик!

Все это было странно и сильно меняло Володины представления о велосипедистах. Оказывается, в секцию не так уж трудно попасть, если взяли даже Ядыкина, неисправимого лентяя, которого подтянуться на турнике лишний раз не заставишь. И тренера они запросто зовут Аркашкой… Значит, не так уж все сложно, значит, и самому можно попытаться.

— А еще у вас в секцию принимают? — глядя в сторону, спросил он у Ядыкина.

Тот озабоченно сдвинул брови.

— Нет, пожалуй… У нас команда юношей уже есть, полный комплект. А вообще–то от Аркашки зависит…

Тут на перекресток выкатилась плотная группа велосипедистов человек в десять. Они свернули налево и помчались по улице, дружно работая педалями, поблескивая серебристым оперением спиц.

— Во, наши пилят! — спохватился Ядыкин. — Ну, пока, — кивнул он и с места, картинно «танцуя» на педалях, ринулся за ними вслед.

Володя даже разволновался после этого разговора. Сгоряча он сразу решил, что запишется в секцию и у него тоже будет гоночный велосипед. Потом, поостыв, засомневался. Ведь Ядыкин сказал, что уже «полный комплект» — значит, и велосипедов лишних нет. Он был застенчив, самолюбив, ему нелегко было проситься в незнакомую секцию, еще труднее встретить отказ. Он, может, так и не решился бы, но, проснувшись тогда среди ночи, вдруг задумался о себе…

Всю эту последнюю зиму настроение было какое–то вялое, жизнь скучна. Казалось, там, откуда насылаются радости и огорчения, забыли про него, и он жил так себе — ни радостей, ни огорчений. «Без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви». Прежние интересы казались пустыми, наивными, а нового ничего не было… Он просыпался по ночам, бездумно лежал, уставясь в темное, медленно светлеющее с рассветом окно, чего–то ждал в звенящей тишине… Такое было ощущение, что прожита одна жизнь, а новая не начинается и неизвестно, будет ли когда… И вот теперь надо на что–то решиться, а у него не хватает духу. Ведь хочется ему стать велогонщиком, но, боясь отказа, не просится в секцию. И с Галей так же: нравится она ему, а подойти к ней не смеет, не решается даже в кино пригласить… Он не спал до утра, все думал, ворочался с боку на бок. Обнаружить в себе трусость — этого он не мог стерпеть. Пусть ему откажут, но, по крайней мере, надо попробовать, и он решился…

Но сначала нужно было уйти из конькобежной секции. Записаться в другую секцию тайком, не предупредив Ивана Данилыча, Володя считал нечестным, он не мог так поступить.

Весна была ранняя, лед на катке растаял, и тренировки уже проводились в спортзале. В пятницу, сдав беговые коньки и форму, Володя сказал тренеру, что больше на занятия ходить не будет, что хочет записаться в другую секцию. Он даже не ожидал, что Данилыч так огорчится.

— Жаль, — сказал тренер, помрачнев. — Из тебя мог бы получиться неплохой конькобежец.