Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо

Гриша оторопел и даже сел в столь им нелюбимое директорское кресло, для значимости.

– Юрий Демьянович, ты же сам говорил, что наши соки и джемы не хуже, чем у других, а в чем-то – даже лучше…

– Плохая конъюнктура, – просто ответил Калисяк.

– А чего это она вдруг так поплохела?! – завелся Гриша. – Юрий Демьянович, ты мне сказки не рассказывай! Учти, я не первый день в бизнесе! Ты же сам говорил, что у фабрики был приличный доход – и что же с теми деньгами случилось?

– Распоряжался деньгами Вадим Борисович, царствие ему небесное, мое дело было – только исполнять… Пожалуйста, смотрите документы, там все отражено. Он заказал у немцев машины…

– Какие машины? – подозрительно спросил Гриша.

– Разные. Для удаления косточек, сепараторы… На ремонт сколько ушло. Вот эти инвестиции все и съели.

Гриша помчался в бухгалтерию. Там подтвердились худшие подозрения: непродуманные инвестиции, платежи опаздывают, фабрика лишь со своими джемами и вареньями не может конкурировать с подобными в округе, вот если бы лобовскую воду достать…

Гриша, недолго думая, распорядился:

– Пожалуйста, составьте списки наших работников, и все, что возможно, выдайте. Да. И повесьте объявление, что долг по зарплате будет погашен в течение двух недель… Это мои проблемы.

– А списки работающих для чего? Увольнять будете? – спросили в бухгалтерии.

Гриша перестал изучать пухлые тома на складе и весь день просидел мрачнее тучи. Козловский весь день крутился у него на глазах.

– А как у нас с деньгами? – вдруг спросил Гриша.

– Неплохо. Аскольд так клиентов уламывает – просто песня! Но тебе теперь наши успехи как мелкие облачка?

– Мне деньги нужны. Можно, я возьму из общей кассы? Отдам в следующем месяце… – стараясь говорить бодро, попросил Гриша.

– Хочешь еще фабричку прикупить? Небось деньги шапкой гребешь.

– Скоро с этой шапкой пойду Христа ради просить, – вдруг признался Гриша.

– Быть такого не может! У Прорвы фабрика работала отлично, а развалить ее так быстро – даже ты не смог бы… – сказал Козловский, чувствуя, что становится «горячо». Увидев испепеляющий Гришин взгляд, поправился: – Шучу, шучу.

– Сколько я уговаривал Любу принять наследство… Но эта фабрика скоро оставит нас без штанов. Вот какой я молодец!

Гриша, помяни мое слово: тебе впаривают туфту, а ты уши развесил! Соглашайся, пока я добрый: посмотрю документы – найду, кто на фабрике воду мутит.

– Да почему ты так уверен, что сможешь разобраться и этого… который ворует, поймать? – внутренне Гриша уже согласился с предложением Козловского.

– Гриша, ты знаешь, кого в казино нанимают, чтобы ловить разных мухлевщиков? Самых лучших шулеров, которые на этом деле зубы съели. Между прочим, платят им большие деньги. Вот и я… Ты же знаешь, в махинациях я целую стаю собак съел!

– Один раз ты меня уже кинул… мордой об забор…

– Виноват! Дай кровью смыть позор… как штрафнику на фронте.

– Ладно. Только очень тебя прошу: чтоб случайно никого понапрасну не обидеть, об этом не должен знать никто, кроме нас с тобой.

– Гриша, об этом даже мы с тобой знать не будем.

***

Старшего Жилкина теперь трудно было застать дома: его жизнь теперь была работа, работа, одна работа… Помочь никто не хотел, но домашние стали все чаще предъявлять к нему претензии. Наталья Аркадьевна не выдержала и однажды за ранним завтраком, за которым только и можно было застать сына, поставила вопрос ребром:

– Гриша, скажи, тебе что дороже: фабрика – или семья? Люба, дети, я, наконец…

Гриша растерялся, перестал жевать, так и застыл с набитым ртом. Дальше Наталья Аркадьевна произнесла заготовленную проповедь:

– Ты в самом деле не видишь, что все стало другим: разговоры, отношения, даже смотрите вы с Любой друг на друга теперь по-другому. На детей у тебя вообще нет времени. Гриша, зачем тебе все это нужно? Ну, не нажили палат каменных – так что же? Большинство так живет…

Зато у вас была такая семья – очень многие позавидовали бы.

– Почему была? Есть… – тихо возразил Гриша.

– И все это ты разрушаешь сам, своими руками. С чем же ты останешься, Гришенька? – Наталья Аркадьевна, не слушая сына, взяла заключительный аккорд.

***

На фабрику Гриша поехал в подавленном настроении.

Весь день он думал о материнских предположениях, в результате на склад не заехал, а помчался в больницу встречать после дежурства жену.

Застав его сидящим в коридоре на банкетке, Люба испугалась:

– Господи, что случилось? Почему ты в больнице?

– У меня здесь любимая жена работает, – он поднялся ей навстречу.

– Наталья Аркадьевна в порядке? А ребята? – недоверчиво спросила она.

– Люба, если бы что-то случилось – разве я бы сидел вот так, на мягком стульчике?

– Ты, пожалуйста, больше мне таких сюрпризов не устраивай. Я бог знает что подумала… – отлегло у Любы.

– Ничего не могу обещать, – рассмеялся Жилкин. – Ты же знаешь, влюбленные способны на все.

По дороге домой Люба сказала, что через неделю она выйдет на полную ставку. Тема была слишком болезненная:

– Абсурд! Что это такое, твоя полная ставка? Три рубля,– завелся он. – Не ставка, а подставка! Бесконечная усталость, и никаких перспектив! Я даже слышать не хочу этот бред…