Любовь Химеры 2

Я знаю, они все считали возглавление мной военных наемнических походов блажью и попыткой забыться от горя. Да, собственно, так оно и было. За восемь месяцев это был уже пятый поход. У нас была мощная технократическая армия, и мы часто помогали мирам нашего содружества, коих было великое множество, отбивать нападки врагов, коих тоже хватало, или проводили совместные учения. Только за этими занятиями моя всепоглощающая тоска по жене чуть отступала. Днем был занят, а к вечеру уставал так, что падал едва не замертво. Работа стала спасением, как и тогда, когда умерла первая жена.

На сей раз были в соседнем созвездии на учениях по рукопашным боям и выживанию в пустыне. Готов клясться, хуже ада наяву ученьице, но это было то, что мне нужно, чтобы отвлечься от душевных и телесных мук. Она снилась мне почти каждую ночь, снилось, как она погибает. Снилось, как мы с ней счастливы были, но чаще то, как я ее обижал, как вел себя недостойно по отношению к ней, богине в этой и прошлых жизнях. Ах, если б только можно было вернуть все назад. Вышних богов я молил лишь об одном — пусть она встретится мне еще в этом моем воплощении и так, чтобы я узнал ее и смог вымолить прощение и сказать все, что не сказал, молил об этом каждый день, лишь этим ожиданием и жил теперь.

Глава 62

Доротея.

Как только мы вошли в состояние сна, я сразу же ментально потянулась к мужу и увидела черноволосую девушку, лицо ее было перекошено мучительной болью, зубы крепко сжаты, она приподнималась в потугах, сжав кулаки. И вот раздался громкий плач младенца, и чей-то женский голос возвестил:

— Все, моя хорошая! Все! Он прекрасен! Он родился! Родился наследник императора! Умница, девочка моя!

Видение оборвалось. А вместе с ним и мое сердце! Выходит, этой ночью они зачали? Как он мог! Еще и года не прошло! А он другую императрицу на трон уже ведет. Даже если бы я была мертва, это верх неуважения к моей памяти! Это оскорбительно и унизительно! Это предательство!

Все те 2 месяца я звала его по часу утром и по часу вечером! И теперь понимаю, почему он меня не слышал за первые полгода, что я спала. Он смирился, что меня нет, переболел и не тоскует, я ему не нужна больше. Потому и связи не было обратной. Мое сердце разрывалось от боли и отчаяния. Да лучше бы я с Люцием осталась!

Но нет! Детки! Мои детки! Они ждут меня, любят, я им нужна, и я не позволю чужой женщине воспитывать их, не отдам! Никогда!

Решила, что поживем пока на Мидгарде в доме, что нам подарил отец в Сибири. А там видно будет.

Мы вернулись на девятинный день который так и навылся всегда раньше, неделя, после восьми трудовых дней, на девятый, можно было отдохнуть и нечего не делать, от того и неделя, назывался ранее к славянам, а в чертогах Велеса и до сих пор все так. Это как воскресенье на Мидгарде теперь, в этот день бывают общесемейные обеды в саду. Туда мы и поспешили, пропуск был только у Орлана, он иногда участвовал в пятничных ужинах, во время которых все генералы и высшие жрецы отчитывались императору о делах в его владениях за неделю.

Они сидели все в той же беседке за длинным столом, оживленно беседовали, смеялись, улыбались. Нас не ждали. Меня не ждали. И не горевали больше, судя по общей атмосфере. За столом были Велес, Ягиня, Влад, Лель со Снежкой, Памана и Томин, муж ее. Ярило с Яриной, все дети, а также тот, на кого я теперь и смотреть не могу…

Я стояла, держа за руку мать, не решаясь подойти ближе.

Он сам поднял глаза, увидел, вздрогнул, выронил вилку, его глаза расширились от ужаса. Все машинально посмотрели туда же, куда и он, и разинули рты.

Первой опомнилась Маша. Взвизгнула «мамочка!» на весь сад и бросилась ко мне.

Помнит! Она меня помнит!

Мое сердце встрепенулась от радости, и я бросилась к девочке. Она прижалась ко мне всем телом и надрывно, но счастливо вздыхая. Ожили и остальные, поняв, что я не коллективный глюк. Ко мне подбежал Илюшка. Володя бросился к маме, по которой, наверное, тоже безумно скучал.

— Мамочка, не умирай больше! — тихо просит Илюша, прижимаясь ко мне щекой. — Без тебя очень грустно.

— А ты нас больше не бросишь? — спрашивает Маша, заглядывая в глаза с надеждой.

— Нет-нет, мои хорошие, никогда, никогда!

Я с рыданиями целую то одного, то второго, не веря еще в свое счастье. Вот они, родные мои, любимые, помнят меня, ждали меня!

С рыданиями ко мне бросается Лиза. Девочку так трясет, что это передается и мне. Я тоже начинаю рыдать с удвоенной силой.

Меня обнимает еще и Влад, я чувствую на своем плече его мокрую от слез щеку.

— Ой, боже, это ж адовы муки, дочь! Не делай так больше никогда, слышишь, никогда!

— Хорошо, в следующий раз умру окончательно! Обещаю! — усмехаюсь я.

— Не смей! Не смей, слышишь! Не пропадай! И не умирай, не смей! Очередного раза я просто не переживу!

Слезы катятся из глаз отца крупными бусинами, я покрываю его милое, постаревшее от переживаний лицо поцелуями и прижимаю к себе.

— Я постараюсь, папочка! Я очень постараюсь! Милые мои, вы полетите со мной на Мидгард? Поживете со мной там? В нашем доме в тайге? — спрашиваю я детей.

Они все дружно кивают.