Любовь Химеры

— Как-то ты не очень выглядишь, приятель! — покачал Олег головой.

— Зато ты просто шикарно, — усмехнулся Влад, — выглядишь, словно помолодел лет на десять. Завел, наконец, подружку, а?

— Что-то вроде, — кивнул Олег, смотря в сторону.

— И, судя по всему, молодую и горячую, — подмигнул Влад, — давно пора.

— Ну кто бы говорил! Поехали, отвезу тебя домой. А продуктов я уже купил, они в машине.

— Нет. Сначала заедем в похоронное бюро. Купим венки и съездим на кладбище. Памятник ей как раз сейчас устанавливают. Я по интернету заказал.

— Что ж, поедем.

Сердце Олега нещадно сжималась от боли. И стыда. Он просто не мог смотреть на убитого горем друга. Но пусть его за то раздерут черти в пекле, он ни о чем не жалел. Об этом просто невозможно жалеть. Возможно хотеть лишь еще и еще.

По пути в похоронное бюро Олег остановился на заправке, велел Владу заправить машину, а сам сказал, что ему нужно в туалет. Зайдя в туалет, набрал номер Доры.

— Привет. Как раз собиралась звонить, что ты хочешь на ужин? — прозвучал в аппарате ее милый, спокойный голос.

— Я сегодня буду поздно или же вообще не приду.

— Почему?

— Еду на похороны, а затем и поминки дочери своего лучшего друга. Некой Доротеи Владиславовны Соколовой-Вербицкой. Может, слышали о такой? А Ольга Андреевна? А может, желаете лично выразить соболезнования безутешному отцу, который за две ночи совершенно поседел от горя? За что? За что ты с ним так! Ты б только сказала, он бы в лепешку расшибся, но прикрыл твою избалованную задницу и под пытками бы не сказал, что ты жива.

— Но напоказ не поседеешь и свет в глазах не потеряешь, — спокойно ответила Дора.

— Сука ты! — плюнул Олег и отключился.

На душе было гадко. Капитан чувствовал себя Иудой, но свернуть с пути было нельзя. Ради его же, Влада, блага нельзя. Олегу тоже пришлось купить букет и венок, и они поехали на кладбище. Памятник уже установили. С него на них взирала девушка с длинными белыми волнистыми волосами и холодным взглядом. Нет, все-таки даже в новом образе она очень на себя похожа. А надпись на черном глянцевом граните гласила:

«Доротея Владиславовна Соколова-Вербицкая

17 мая 1990 года — 22 марта 2016 года.

Спасибо, что была в моей жизни, доченька.

И останешься навечно в моем сердце».

Глаза остро защипало. Ну, зараза, удавлю! Ругался он про себя.

Влад положил цветы, поставил венки и пошатнулся. Олегу показалось, что его сейчас удар хватит. Он схватил Друга за руку, чтобы поддержать.

— Не надо, я в порядке! Правда. Я держу себя в руках, — Влад решительно вытер катившиеся из глаз слезы ладонью, — я не хочу, чтобы она стыдилась меня там. Ведь она сама никогда не плакала. И мне как мужчине слез бы не простила.

— Это верно, — кивнул Олег, — она тебя уважала за силу духа. Держись.

Услышав шаги, Аверин обернулся и увидел, что к нам с огромным букетом белых роз идет Пелегин, на сей раз, он был в черном костюме. Он решительно подошел к нам и протянул руку Владу, который его, кажется, и не замечал, уставившись на памятник глазами, полными слез.

— Капитан Соколов. Я генерал Пелегин Вадим Аркадьевич! Примите мои соболезнования, — он положил огромный букет белых роз к памятнику, — я занимаюсь расследованием гибели вашей дочери и ее семьи и завтра же предоставлю вам предварительный отчет. Держитесь!

— Спасибо большое, — кивнул Влад; Олег думал, что он сейчас накинется на генерала с расспросами, но нет — лишь устало поморщился, — очень хотелось бы с вами многое обсудить. Но, наверное, не сегодня. Я плохо себя чувствую.

— Да, конечно, — кивнул генерал, положив Владу правую руку на плечо, — держитесь. И помните — смерти нет. Это всего лишь оптический обман. Как написано в одной мудрой книге — смерть наблюдаете вы лишь в окружении, для себя же ее не найдете. (Книга Мудрости Перуна, сантия первая, стих седьмой). Есть лишь переход из одного состояние в другое, а затем новое рождение, и так бесконечно. Тело — лишь оболочка для души, как коробочка для кольца с бриллиантом.

Казалось, что генерал просто вдалбливал каждое слово в сознание замершего, как статуя, Влада. Затем похлопал его по плечу, провел по волосам, лицу и телу Влада, особо задержавшись в области сердца.

— Люди — одни из немногих во вселенной кто так остро переживают физическую смерть своих близких, не имея пока возможности помнить свое истинное прошлое. У вас отняли эту способность, чтобы вы не имели возможности помнить свои истинные корни, — вздохнул он, повернувшись к Аверину, — но это так искренне, так трогательно. Бедная девочка. У нее была нелегкая жизнь. Надеюсь, новая подарит ей больше счастья.

Капитан невольно опустил глаза и начал переминаться с ноги на ногу. Пелегин подошел к нему и встряхнул.