Любовь Химеры

— Не отвернет. Она добрая, к тому же давно бывшая, — улыбнулся Тарх так искренне, по-детски, что я не удержалась и тоже улыбнулась. И все же не удержалась от вопроса:

— Ты знал, что Лиза будет такой?

— Нет. Это невозможно предугадать даже нам. Поверь.

— Я верю! Ты прости меня за всю боль, что я тебе причинила, — на душе стало легче, — сказать это хотела давно. Каждый раз, когда мы ругались, хотела, но не говорила никогда.

— А ты меня прости, малышка, — Тарх еще раз поцеловал меня в лоб и отошел на шаг, какой же он красивый! Как… как бог, блин! — иди и будь счастлива. И помни, что я всегда рядом. Я всегда тебя услышу и помогу тебе во всем, только попроси…

— Спасибо.

Я, подчиняясь какому-то первородному инстинкту, встала перед ним на одно колено и поцеловала правую руку. Так научил меня преклоняться перед Пелегиным Витаор, объяснив, что он верховный жрец и так положено, и я иногда это делала. Когда была особо благодарна или просила что-то. А тут прямо-таки душевная потребность возникла. Ни злости, ни боли, ни обиды в сердце больше не было. Лишь какой-то непонятный приятный трепет. И жгучее желание коснуться его пухлых выразительных губ, ибо страстный взгляд так и жег душу.

Я встала. Еще раз потянулась, к его губам. Но Тарх взял меня за плечи и легонько отстранил.

— К жениху иди, бессовестная, — усмехнулся он, — меня заглядываться на чужих невест много тысяч лет назад отучили, причем, капитально так.

Я, не послушавшись, обвила его шею руками и таки коснулась его мягких губ. Они моментально разжались, и его язык проник в мой рот и начал играть с моим. Как же сладко было, как приятно, как волнующе! Он все же был таким родным, а запах таким знакомым. Голова закружилось. Пробудилось желание, мгновенно и стремительно заполняло меня. Его руки прижимали меня все крепче и начали гулять по спине. Когда забрались под кофточку и коснулись обнаженной кожи, я опомнилась.

Оттолкнула его и наградила ударом в челюсть.

— Плохо ж отучили, — прошипела я.

— Так ты ж сама целоваться полезла, — обалдел Сварожич, потирая челюсть.

— А какого ты так пялился-то! Герой-любовник, блин! — я жутко разозлилась, но больше на себя. На свои чувства, что вызывал во мне этот бог, прости, Господи! Не зря ж его вторая жена, Марена, богиня смерти распяла на кресте, к Смородину Убегая. Охотно верю, что достал так, что терпенье лопнуло!

Я развернулась и быстро пошла прочь. Оказывается, пока бежала в ярости, отмахала добрую сотню километров по тайге, ускорилась и сейчас, а то Олег там, наверное, с ума сходит.

Жених сидел на кухне, пил кофе и нервно барабанил пальцами по столу, когда я вошла на кухню, подскочил. И бросился обнимать.

— Как ты? Моя хорошая, прости меня, наверное, мне не стоило поднимать эту тему.

— Нет. Наоборот. Все двадцать шесть лет они отводили мне глаза. Делали так, чтобы я не задавала им неудобных вопросов. Но рано или поздно я должна была это узнать.

— Слушай, насчет родства ты можешь не переживать: две его последние жены — родные сестры Перуна, из чего понятно, что он…

— Я поняла, — но вслух это не произноси, там это больная тема.

— Ясно, так значит, он жив? Я не убил его?

— Даже не поцарапал, — кивнула я.

— Ну, слава Богу! И зачем все это нужно было?

— А это он так красиво развод оформил. Достала я его, видишь ли, своими истериками и упреками, в глаза мои он более не может смотреть! — я почувствовала, что злюсь, и слезы на глазах.

— Ты все еще любишь его?

Вопрос Олега поверг меня в ступор, а он утвердительно кивнул:

— Любишь.

— Нет! — решительно заявила я. После того, что он сделал…

— Ты прожила с ним еще шесть лет! Именно потому, что любишь. И сейчас плачешь от того же, — сказано это было спокойно, без злости, с какой-то обреченностью.

— С трех до четырнадцати лет я была под присмотром Витаора, он развивал мою психическую силу, мои способности, мое физическое тело. Тренировки, тренировки, тренировки, как они проходили, не скажу. Умный, сам догадаешься. Но у меня есть еще и душа, которая умирала от одиночества и холода. Мне реально нужен был друг, чтобы не окаменеть окончательно. И он им стал — моей отдушиной, моей опорой, моей радостью, любовью. Первой и единственной тогда. Я жила им, я дышала им. А потом случилось то, что случилось. Я ненавидела его и презирала, но отказаться от него не могла, ибо не представляла своей жизни без него, как монах без Бога. Уйдя от него, я бы осталась одна, понимаешь — одна.

— И тогда он решил прекратить эти адовы муки сам, ибо даже для бога невыносимо то, что он пережил, ему было ничуть не легче, а то и куда хуже, чем тебе. И ты сейчас это расцениваешь как очередное предательство?

И кто ж его в душу то так научил смотреть, а! Я отвернулась и включила воду, чтобы помыть посуду.

— Послушай, — Олег встал и обнял меня за плечи, — я понимаю, что мне до бога очень далеко, но я очень тебя люблю. Ты знаешь. И если ты останешься со мной — я обещаю — не пожалеешь об этом, ни на час.

— Что значит если?! — неподдельно удивилась я. — То, что он жив, ничего не меняет между нами!

— Ты уверена?