Любовь контрабандиста

— Хорошо, представьте себе на минутку, что на его месте мог оказаться Хьюго, и вам наверняка было бы очень жаль, если бы никто не согласился ему помочь, — сказал Лью грубо. Он усмехнулся, заметив, как ее передернуло, и добавил:

— Это вас убедило, не так ли? Ладно, пойдемте проведаем парня, и, быть может, после этого ваше суровое сердечко смягчится.

— Где вы его оставили? — спросила Леона.

— В самой дальней комнате в конце коридора. Помнится, Хьюго говорил мне однажды, что вы никогда не пользуетесь помещениями в этой части замка. Судя по их виду, в них уже много лет никто не спал.

— Ни единой души, — подтвердила Леона.

— Тогда вашим слугам нет никакой надобности лишний раз заходить туда и затевать в них уборку, — стоял на своем Лью. — Ключ был в двери, и для верности я запер его там. Если подержать его в тепле, через день или два он должен поправиться. — Словно почувствовав, что ей требовались более веские доводы, он продолжал:

— Если я доставлю его домой в таком состоянии, его жена закатит истерику и тут же пошлет за врачом или за соседями. Поползут слухи, и очень скоро кто-нибудь из этих ищеек из береговой охраны непременно пожелает произвести дознание, в чем причина его столь внезапного недуга. Одной раны от ружейного выстрела вполне достаточно, чтобы в ближайшие дни любого из наших людей по всему побережью упрятать за решетку.

— В таком случае вы должны проследить, чтобы члены вашей шайки впредь были более осторожны с огнестрельным оружием, — отпарировала Леона. — С моей стороны безрассудство слушать вас; я полагаю, будет лучше, если я взгляну на раненого.

Едва сказав это, она сообразила, что тем самым приняла на себя ответственность за него. Но что еще ей оставалось делать? В том, что говорил Лью, была значительная доля здравого смысла, и она не могла этого не признать. Кроме того, некий внутренний инстинкт не позволял ей при любых обстоятельствах отказать в помощи страдающему человеку, кем бы он ни был, какие бы преступления ни отягощали его совесть.

Она проследовала через комнату, чтобы открыть дверь, но, едва коснулась ручки, холодная ладонь Лью накрыла ее пальцы.

— Разрешите? — произнес он, скрывая за внешней вежливостью насмешку.

Она резко отдернула руку, как если бы он причинил ей острую боль. Он выждал мгновение, глядя ей в глаза и одновременно придерживая все еще закрытую дверь.

— Вы на самом деле так сильно меня ненавидите? — спросил он.

— Вы мне противны, — последовал ответ.

— Я нахожу вас самой привлекательной женщиной из всех, кого когда-либо встречал.

— Если это должно означать комплимент, то он не внушает мне ничего, кроме отвращения, — возразила Леона. — И давайте поторопимся. Мне нужно успеть приготовить все необходимое для ухода за больным, пока не вернулись гости.

Девушка ясно отдавала себе отчет в том, что Лью, стоило ему только захотеть, без труда мог помешать ей покинуть комнату. Она понимала, какой опасности подвергалась каждую секунду, находясь в непосредственной близости от него. Но сейчас, хотя Леона и знала, что медлить было безумием, она не могла удержаться от вопроса, который не давал ей покоя с того самого момента, как она переступила порог спальни.

— Тот человек, — начала она почти шепотом, — который должен был умереть. Он… м-мертв?

— Он отправился на тот свет быстрее, чем того заслуживал. — В голосе Лью проскальзывала жестокая ирония. — Из-за известия, которое вы нам принесли, у нас не было времени поступить с ним так, как мы намеревались. Он умер менее чем через пять минут после вашего ухода.

У Леоны вырвался едва заметный вздох облегчения. По крайней мере, это было уже кое-что.

— Разве это не говорит в мою пользу? — осведомился Лью игривым Тоном. — Неужели я не удостоюсь награды за свою снисходительность?

— Проводите меня к раненому, — резко прервала его Леона. — Я уже сказала вам, что сейчас некогда разговаривать.

Когда наконец он открыл дверь и пропустил ее вперед, ей послышалось за спиной его приглушенное хихиканье. Она быстрым шагом двигалась по коридору, возбужденная и натянутая как струна, потому что он следовал за нею.

В доме царила полная тишина. За поворотом коридора, по другую сторону от ее собственной, располагалось несколько маленьких, пахнущих сыростью комнаток, выходивших окнами на север, в которых, как верно заметил Хьюго, никто никогда не жил. Большая часть мебели оттуда была вынесена, а некоторые из них превратились в хранилище для тех предметов из других покоев замка, которые уже отслужили свой срок или, по мнению Леоны, были слишком неприглядны на вид, чтобы украшать собою парадные помещения. Когда они оказались напротив последней двери, Лью вынул из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, повернул ручку — и Леона вошла.