Любовь моя

— Правильно делала. Какой в том смысл? Не стала бы она вести занятия по литературе или педагогике, хлеб у специалистов отнимать. К чему в ее возрасте полностью менять профессиональную ориентацию? А становиться профессором ради имиджа — глупо, — рассудила Жанна.

— Ради имиджа некоторые люди на многое идут, не считаясь ни со временем, ни с чужими амбициями, — возразила Инна.

— Рита — не «некоторые». Хватит теребить неперспективную тему. Заканчивайте шутливый обмен «галантными любезностями», — с укоризной сказала Лена.

Но Инна, сделала вид, что не заметила нервозности подруги, и, преодолевая ее вежливое сопротивление, снова, хотя и без успеха, попыталась втянуть ее в разговор.

— Ты — моя головная боль, — отмахнулась Лена. И тем остановила Инну. Но не Аню.

— Я еще одно интересное явление обнаружила. Читаю одного автора. Очень нравится. Беру его вторую книгу, а там все то же самое, но два новых рассказа добавлено. Беру третью — та же история. И, между нами девочками, как-то неловко, стыдно мне стало за этого умного интересного писателя. А ведь улики налицо. Не спрячешь их и тень на плетень не наведешь.

— О, это уже не фимиам! Если я тебя правильно понимаю, ты не только по отношению к себе критична и откровенна? Смелая. — Странная полуулыбка скользнула по губам Инны.

— «Бесстрашие живым бессмертье заменяет», — неожиданно сильной фразой отреагировала Аня.

— Прекрасный ответ! У тебя нездоровое любопытство к знаменитостям? — как бы шутя, спросила Жанна.

— Тебя это волнует? — обиделась Аня. — А ты читаешь лишь желтую прессу? В звоне ее литавр истины не различить.

— Мне предпочтительнее мнение специалистов. Я предполагаю, что тот, о ком ты… Я думаю, ты со мной согласишься, что этот писатель теперь достиг таких высот, что душа его уже не требует признания и наград. Он стал нечувствительным к критике, — отразила нападение Жанна.

— Недосягаемым, — согласилась Аня.

Лена демонстративно накрыла лицо простыней, показывая тем, что тема исчерпана.

«Мы языками треплем, а она слушает нашу болтовню со скукой и недовольством», — мысленно посочувствовала Лене Жанна.

— Ты слишком быстро сознаешься в своих ошибках. Сдаешься практически без боя, — улучила подходящий момент Инна, чтобы подразнить Аню.

— Так это ты у нас авантюрного толка. Не стану же я отпираться, принимать меры предосторожности, отвлекать ваше внимание чем-то посторонним, — с бесхитростным располагающим лицом удивилась Аня. — Вы же меня знаете как облупленную.

«Молодец, Аннушка, уважаю. Так, глядишь, и в наступление пойдет. И в этом есть свой резон, — подумала Жанна, с любопытством разглядывая подругу. — Продолжай в том же духе, держи фронт!» — говорил ее заинтересованный взгляд.

Инне нечего было возразить на самокритику. И поверженная спорщица удовлетворенно улыбнулась, как если бы ее всё устраивало, хотя Лена заметила, что она несколько побледнела от воображаемого унижения.

И как бы в отвлечение от неловкости, и абсолютно без всякой логики в памяти Инны всплыл детский, немного хулиганский стишок Лены об их взрослом разбитном соседском парне.

«Ходит-бродит Коля с Галей —

Нос задрал он выше крыш.

С ней он думает о Вале

И как ей покажет шиш.

Но увидел он вдруг «Змея»

И подумал: что за черт?

Надавать ему по шее?

Чтобы знал он наперед,

Что нельзя меня с ней видеть,

Можно Раю ведь обидеть…

И так далее. Надо же, столько лет прошло с пятого класса, а не забылся… Не ахти какое «творение», а запомнилось, потому что связано с беззаботными веселыми моментами детства. Незатейливые, но очень симпатичные стишки-экспромты «строгала» Ленка в школе на переменах. И ведь не считала эту способность чем-то серьезным. Могла запросто зарифмовать любой учебник и любое событие в школе. Назовешь ей тему, и вмиг как из пулемета получишь длинную или короткую — какую закажешь — «очередь» «под любого поэта», кроме Маяковского. И как опасно пошутила наша любимая математичка: Ленка сумеет написать стих даже на текст правительственного постановления…

А то вдруг уходила от будней, как бы возвышалась душой, улетала в космос или в параллельный мир, наполняясь то радостью, то грустью, то очарованием фантазий. И строчки у нее в этом случае были совсем другие. И знала о них только я».

От милых воспоминаний детства Инна непроизвольно улыбнулась во весь рот. А Жанна с Аней, глядя на нее, неопределенно пожали плечами: «Разве поймешь эту Инку?»

«Один и тот же факт люди истолковывают по-разному. Наши домыслы и фантазии возмещают нам недостаток информации. Они ведут к полуправде, а та иной раз хуже лжи… Справедливость основывается на знании и понимании всех обстоятельств, но этого часто невозможно достичь…» — размышляет Лена, одновременно слушая Инну с Аней.

— …Если человек постоянно чувствует себя несчастным и ждет отпущения грехов — а уныние тоже грех, — то он не борется. А жизнь такова, что надо воевать, стараться быть сильным, пытаться все успеть, тем более теперь, когда мы живем на пятой скорости. Но при этом мы многое не замечаем, проскакиваем, промахиваем…

— А если не всегда выходит? — озабоченно захлопала белесыми ресницами Аня.