Любовь моя

— Не подставляйся под нож. Побереги свою буйную головушку, она у тебя одна, — сказала Аня. — Когда-нибудь и Жанниному знакомому воздастся по заслугам.

— На том свете? Ну, если только Всевышний сподобится помочь. Надо было этому поэту доказывать свою лояльность руководству. В жизни либо так, либо никак. Се-ля-ви, — усмехнулась Инна.

— Прогибаться? Взятки давать?!.. Да ну тебя с твоими шуточками, — взъерошилась Жанна. — Я будто вижу перед собой вдохновенное лицо своего знакомого. В глазах блестят гордые, гневные слезы!..

— Переступил бы через себя и победил… Помнишь Пушкинское из «Капитанской дочки»: «Поцелуй злодею ручку»? — насмешливо спросила Инна. — Будь у меня достойные произведения, я согласилась бы унизиться ради того, чтобы меня читали. Мы все равно каждый день внутри себя распинаем Христа, походя, по мелочам, а тут такая польза!

— Дразнишь, издеваешься, решила добавить сарказма? Может, и умный совет, но не для всех приемлемый. Говорят, для того, чтобы реализоваться, надо иметь смелость, совесть и свободу. Теория! Этого не достаточно, если участвуешь в гонке амбиций и тщеславий, — вздохнула Жанна.

— Не все еще сплетни пересказали? — тихо, но четко произнесла Лена.

— Всё плохое выложили о своих невезучих знакомых писателях и чиновниках? Иссякли? Делаю вывод: у остальных всё в полном порядке. Да… писательская организация — насильственное объединение, но оно необходимо для радости, для роскоши пиршества интеллектуального общения! Ничем не заменить этого кайфа. — Инна закатила глаза то ли мечтательно, то ли презрительно.

— Если есть эта среда. А то ведь у них, в основном, каждый сам по себе, — сказала Жанна.

— Погоди, почему насильственное? Насколько я знаю, многие туда рвутся, да не все попадают! — взорвалась непониманием Аня.

Наступила никем не нарушаемая минута осмысления спора. И это вдруг наступившее затишье почему-то окончательно разбудило Лену и заставило открыть глаза.

Инна пробурчала насмешливо:

— Какая неожиданно алчная тишина!

Лена ответила ей напряженным выражением лица.

— …Что ты всё на чиновников валишь! Такое у нас случается на всех уровнях жизни. Я говорю с полной ответственностью за свои слова. Даже самый маленький начальничек старается оскорбить или использовать подчиненного себе во благо. Зная его зависимость от себя и следующую из неё беззащитность и свою безнаказанность, и накричит, и унизит. А попытаешься защититься — нагадит, так сказать, «не отходя от кассы», — поделилась Аня с Жанной пережитым. — Как-то стою я в очереди за справкой и с соседом беседую. Жалуюсь ему о том, что в конторе ЖКХ не было толчеи, а со мной все равно, видно уже по привычке, грубо и неуважительно разговаривали. А сосед мне в ответ, мол, не хотят работать. Эти последние слова услышала проходившая мимо сотрудница-милиционер из комнаты, где мы должны были получать свои справки.

Я сразу заволновалась и говорю знакомому, что если эта девушка мнительная и примет ваши слова на свой счет, то не видать нам сегодня справок. В лучшем случае продержат здесь под дверью до конца рабочего дня. Мужчина давай возражать, утверждать, что я предвзята. А в результате всё произошло по-моему: вышли мы из кабинета за пять минут до его закрытия. Простояли в узком душном, до отказа набитом людьми коридоре, где не было ни одного стула целый день. Мы боялись отойти от двери, в надежде, что вот-вот вызовут. Ведь если бы нас не оказалось рядом, то пришлось бы заново занимать очередь. Представляешь, целый рабочий день! И это при том, что зайти я должна была третьей.

Вошла. Все четыре сотрудницы — офицеры милиции. На лицах — торжество вызывающе наглого порока и удовольствия. Их не волновало, что перед ними пожилая женщина с батиком и что в ее документах, которые лежали перед ними, черным по белому обозначено: инвалид второй группы по заболеваниям сердца и позвоночника.

— С таким, как у тебя видом, место в автобусе тебе всегда готовы уступать все пассажиры, включая водителя, — не могла не проехаться Инна. Но сказала она это как-то мягко, без желания обидеть.

— В голове всплыли строчки из текста, прочитанного от скуки тут же в коридоре на одном из стендов: «Закон осуществляет уважительное отношение к личности и предназначен для поддержания устойчивого равновесия в обществе… Закон — это ограничение произвола…»

Когда знакомый вывел меня на улицу, со мной случилась истерика. Лекарство у меня было, и все же пришлось вызвать такси. Сил добираться домой на автобусе у меня не было. Позвоночник «дрожал и стрелял», несмотря на то, что я была в корсете, перед глазами плыли цветные круги. Я не могла удерживать вертикального положения тела… Не пойми меня превратно, я не жалуюсь, но подобное со мной случается чуть ли не ежедневно, стоит только выйти за порог своей квартиры.