Любовь Муры

24/II. Понемногу хожу. t° пала. Слабость — до расслабленности, до дрожания конечностей. Это результат не так болей, как 24-х дневной голодовки. Не знаю, просто не знаю, как буду работать, с 1-го числа уже начинаю. В анализе были хорошие результаты. После, через некот. промежуток времени снова будет проделан анализ.

Вчера отправила тебе Лескова и Байрона. Внутрь вложила газету. Увы! — одну!.. Кисунечек, не беспокой себя присылкой книг, мне приносит хорошие книги Анна Яковл.

Я такая никудышная, ни за что не хочу браться. Одичала и никого не хочу видеть — это меня больше всего волнует при моём выходе. Надо говорить, улыбаться и т. д. Отпуск сейчас нельзя брать, да и дальше не знаю, как выйду из сложившегося положения — мама ведь не ходит!

Если достанешь, пришли, пожалуйста, таблицу последнего тиража. Да, Кисанька, не присылай заказных писем. Ты давно не говорила мне о своих сёстрах. Перешли привет Марье Порфирьевне.

25/II. Сегодня много ходила. Была в лаборатории на промыванье желудка, но не знаю к удаче или нет, но промыванье (это ужасно гадкая процедура — так говорят) не было сделано. Устала. Сегодня же будет сделана последняя проверка на кровь. Результаты будут известны завтра.

26/II. Моё большое утешение — радио, звучит шёпотом. Я очень огорчена. Нужно достать таки репродуктор. А письма сегодня нет от тебя, и я готова плакать. Нужно тебе сказать, что могу я проливать слёзы при всякой причине и без неё.

Много думаю, правильней мечтаю о том времяпровождении, что могло бы быть, если бы за мной не тянулся бы такой длинный хвост. Провела бы у тебя ну хотя бы месяц! Такова уж моя «злая доля». Не могу жить, как хочу, из-за мамы. Вот опять слёзы льются. Ах, какая я дура!

Почему, родная, не пишешь о своём здоровье? Когда увижу тебя? А вдруг никогда?! Нет, ты не знаешь всей силы моей любви к тебе! Моей привязанности, нежности к тебе, моё солнышко!

28/II. Родная, утром шла в поликлинику с редким и прекрасным чувством внутреннего ликования. Пахло началом весны; только что прочитала хорошую книгу («Вражда»); не болела ранка — в общем мне так мало сейчас надо, чтобы наполниться радостью. А вот из полик-ки еле дотащилась, всё померкло — боли. Сейчас уже 5 час., а мне всё нехорошо. Так много, много надо говорить тебе, а писать не могу. Делаю перерыв. От усилия появляется тошнота.

7 час. веч. Мне нехорошо, но т. к. язва не кровоточит, я уже не на соцстрахе. Не знаю, как пойду на работу? Я не говорила врачу, что мне так плохо, но по мне видно и без слов. Я вообще не могу «кривиться» перед чужими от боли. Что-то я почуяла неприятное для себя в самой технике получения соцстраховского листа. А перед этим мне врач говорила о симулянтах, и я решила, что [фраза не закончена].

8 час. Не сообщай К-ку о моих письмах. Мне наскучило… Прервала Валечка. Она шлёт свой привет тебе.

Кисанька, я же просила вас не беспокоиться о масле. Не надо слать его. Масло в дороге портится, оно было ёлкое. За неимением никакого я его ела, но как только Кирилл мне достал, присланное пришлось перетопить. Прошу тебя не высылать его больше.

Чувствую себя, из-за тошноты, как перед смертью. Сегодня она особенно мучительна и мешает беседовать с тобой… Спасибо, что ты посоветовала мне прочитать Олдингтона. Однако, мне нельзя читать интересных книг: я всё забрасываю; страдаю от неподходящей обстановки — разговоров, шума; огрызаюсь при обращении ко мне — вот в таком состоянии пожирала я и эту книгу. С волнением читала места, где описывается воспринимание героем красот природы. Он умел наслаждаться ею.

Истинное, великое чувство — любовь, кот. они пронесли через всю жизнь, — думается, — существует не только в романах. Я могла бы так любить, и считаю себя обворованной, что мой объект пронёсся где-то мимо.

Напишу неск. фраз, прочитанных из этой книги: «Она как бы черпала моральную поддержку в хорошем материале и фасоне». «В любви труднее брать, чем давать». «Какое заблуждение искать постоянства и устойчивости, окружая себя предметами, обладание которыми порабощает». «Самое главное — чувствовать вкус к жизни».

Нет, детонька, не могу писать. Не знаю, что такое со мной? Неужели завтра не будет легче?

1/III. С добрым утром, Кисанька! Вчера я была совсем покойником. Страшно хотелось писать тебе, но полуобморочное состояние не разрешало. Безусловно, работать мне не следовало бы, этим самым я задерживаю выздоровление. Но что же делать? Жить надо — значит необходимо работать, тем более что на моём содержании 2 челов. Братья не помогают. Как-то раньше, ещё до своей болезни я написала им свою просьбу аккуратно помогать, по мере возможности, маме. Они, очевидно, очень уменьшают свои и увеличивают мои возможности. Я уже не помню, когда были от них деньги. Хорошие скоты!