Любовь на острове чертей (сборник)

Суббота закружила, понесла вдоль привычных, отполированных до металлического блеска линий распорядка. Вечерняя молитва, ужин с вином, крепкий сон, ранний подъем в синагогу, два часа сладкой, завораживающей молитвы и снова застолье.

— К обеду, — предупредил Зеев, — приглашены гости, хозяева соседнего дома.

С гостями у нас туго, — добавил он, указывая подбородком в сторону арабской деревни, распластавшейся на другой стороне ущелья. — Боятся люди, думают, террористы стреляют из-за каждого пригорка. А на самом деле — тишина и спокойствие. Помнишь, как вчера по ущелью гуляли?

— Помню, — кивнул Праведник, и в ту же секунду лицо Софьи предстало перед его мысленным взором. Вот и она испугалась, а ведь как хорошо тут, как привольно и безмятежно.

— Вот так и ходим в гости: мы к соседям, а они к нам, — закончил Зеев. — Будь у нас дети, обошлись бы без гостей. А вдвоем пустовато получается.

Перед обедом разошлись по комнатам, прийти в себя после молитвы. Праведник все пытался представить, как оно, жить без детей. И зачем Зееву с Лилей такой огромный дом? Наверное, когда планировали строительство, думали, что родятся, а вот, не получилось. Ох-ох, тяжело.

Ему до слез стало жаль Лилю, ее холодность и колючий взгляд перестали раздражать. Еще бы, день за днем в пустом доме, как не замерзнуть!

Ему захотелось сделать для нее что-нибудь приятное, подарить какую-нибудь вещь или сказать несколько приятных слов. Но дарить в субботу нельзя, а с комплиментами он вчера изрядно опозорился. Поразмышляв минуту другую, Праведник выбрал самый лучший портрет Ребе, на цыпочках прошел в пустую гостиную и поставил картинку возле подсвечников с отгоревшими субботними свечами.

«Пусть Ребе посмотрит на Лилю, а она поглядит на Ребе, — подумал он, счастливо улыбаясь. — Взгляд праведника многое может изменить в этом мире».

Но вышло по-другому. Гости — семья с тремя детьми — заполнили собой все пространство. Пока усаживались вокруг стола, благословляли вино и хлеб, передавали друг другу закуски — на портрет никто не обратил внимания. Прошло минут двадцать, и гость, плотный мужчина лет с красным лицом и начинающей седеть, коротко подстриженной бородой, бесцеремонно указал пальцем на Ребе:

— О, я вижу у вас перемены?

— Какие перемены? — вскинулась Лиля. Заметив портрет, она покрылась пунцовыми пятнами стыда.

— Это наш Праведник, — добродушно улыбнулся Зеев. — Он, знаете ли, большой хасид умершего Ребе. Каждую неделю пишет ему письма.

— Ребе не умер, — хрипло произнес Праведник.

— Что значит, не умер? — удивился отец семейства. — Были похороны, есть могила, известна дата смерти. Кто же тогда умер?

— Всевышний испытывает нас, — стал объяснять Праведник. — Помните историю с мнимой смертью Моисея?

О дальнейшем разговоре лучше не вспоминать. Ну что взять с непонимающих людей! Особенно обижало, как Лиля посреди спора поднялась и резким движением повернула Ребе лицом к стене.

Уснуть после обеда взволнованный Праведник не сумел. Он долго стоял у раскрытого окна в своей комнате, рассматривая пухлые облака, медленно проплывающие над холмами Самарии.

— Зачем ты его пригласил? — раздался голос Лили. Праведник отпрянул от проема, но быстро сообразил, что говорят в спальне второго этажа, откуда его не могут видеть, и снова придвинулся.

— Идолопоклонник какой-то, — продолжала Лиля. — Целый иконостас с собой притащил. Он, поди, молится на эти фотографии.

— Ну, Лилечка, не нужно преувеличивать, — Зеев старался быть рассудительным, но Лиля не унималась.

— А письма эти? Тоже мне, капитан Колесников! И глаза, глаза блестят ненормальным блеском. Его бешеная собака не покусала?

— Лиля, Лиля, что ты такое говоришь!?

— Видеть его больше не хочу, вот что такое!

Праведник не выходил из своей комнаты до самого конца субботы. Сразу после выхода звезд он спустился вниз с уложенной дорожной сумкой. Его не стали расспрашивать, не стали уговаривать выпить чаю на дорогу. Еще раз приехать на субботу тоже предложено не было. Зеев пошел проводить гостя.

Говорили о ничего не значащих мелочах, старательно обходя случившееся за обедом. И лишь когда Праведник занес ногу на ступеньку подкатившего автобуса, Зеев виновато произнес:

— Ну не понравился ты ей. Бывает такое, не совпадают люди, — и сокрушенно развел руками.

— Бывает, конечно, бывает, — согласился Праведник.

Автобус тащился немилосердно долго, без конца застревая в пробках. В Иерусалиме он упустил рейс, убежавший перед самым носом, а следующего пришлось дожидаться больше часа. На свою остановку — конечную станцию маршрута — Праведник попал около двенадцати ночи.

Огромное асфальтовое поле станции, уставленное тушами спящих автобусов, дышало теплом. На стену перед выходом, прямо под желтым пятном фонаря, кто-то наклеил портрет Ребе. Праведник заглянул в глаза Ребе и замер. Ребе улыбался, совершено явно и открыто улыбался, глядя прямо на Праведника. Он оглянулся, желая поделиться открытием, показать еще кому-нибудь живую улыбку Ребе. Но вокруг никого не было — немногие пассажиры автобуса быстро разошлись.