Любовь (не) прилагается (СИ)

— Хорошо, — снова согласилась. Продолжать разговор не хотелось. — Иван Васильевич, я обещаю вести себя разумно. Вы не могли бы попросить вашего охранника выпустить меня.

— Зачем?

— Я бы хотела выпить кофе…

«… а еще попытаться сбежать», — мысленно закончила, сделав еще одну попытку избавиться от общества Фоминых. Безуспешную попытку, потому что услышала:

— Посмотри на свое платье, девочка, — напомнил мне мужчина. Я напрочь забыла о перепачканном кровью праздничном наряде. Да, кто угодно забудет об этом, когда его будут пытаться настойчиво и чуть ли не насильно вытолкнуть замуж за ненужного, неинтересного мужчину.

— Хорошо, — временно сдалась. — Но когда привезут одежду, вы ведь не будете против?

— Буду.

— Но почему? — не сдержалась, чуть повысила голос. — Я ведь не пленница!

— Конечно, нет, — примирительно сообщил мужчина и неприятно хохотнул. — Но я отвечаю за твою безопасность. Тебе лучше остаться с нами в номере. А все, что желаешь, можешь заказать по телефону, — кивок головой в сторону телефона, расположенного на прикроватной тумбочке.

И что на это возразишь?

Ничего. Я опять отвлеклась, погрузившись в невеселые мысли. Луна, как мне выпутаться? Наверняка, в аэропорт нас будет сопровождать охрана. На худой конец могу в самолете устроить истерику, что боюсь летать и потребовать выпустить. В конце концов, не будет же Фомин удерживать меня силой прилюдно?

Пока я обдумывала эту и другие идеи. Например, обратиться в службу безопасности аэропорта, сообщив, что мужчина меня преследует или просто «потерять» паспорт на контроле, отвлеклась и явно пропустила часть новой речи Фомина старшего.

— Я, безусловно, не так богат и влиятелен, как Род. Но тоже далеко не нищий, — мужчина хитро улыбнулся. — У меня есть кое — какой статус. Позволь я расскажу немного о себе, — оборотень выжидательно уставился на меня. Кивнула. Это было безопасно. Относительно безопасно. — Мы с Верховным дружим с самого детства. И не только дружим, — гордо поделился мужчина, — он мой троюродный брат. Я уже несколько десятков лет возглавляю юридическую службу при Верховном. Это не так мало. У меня огромный красивый особняк недалеко от усадьбы Верховного, в котором ты могла бы стать полновластной хозяйкой. Кроме соответствующего статуса и уважения, я мог бы дать тебе защиту. А еще заботу, в которой ты так нуждаешься. Ты бы не знала никаких тревог и печалей, Асенька. Хотя, такой красивой девочке и не пристало ни о чем думать, — подтвердил мои выводы Иван Васильевич. — Я очень щедр и добр. Ты ведь помнишь свой первый раз? — я поморщилась. — Нам ведь было удивительно хорошо вместе.

«Ему — то точно было хорошо», — скептически подумала. А вот мне это нанесло серьезную психологическую травму. Правда, в большей части был виноват Родцев. Но этот тоже хорош.

— Вы поэтому предложили мне свое покровительство шесть лет назад? Собирались сделать меня женой или присмотрели в качестве супруги для сына? — напрямую спросила у него. А что? Мягкая, как пластилин. Послушная. Покладистая. Покорная. Молчаливая. Мне всегда было интересно, почему он тогда предложил поехать с ним.

— Не совсем, — замялся мужчина. Значит, собирался сделать просто любовницей. Неплохо. — Мне стало тебя жалко, — интересный ответ. Трахнуть невинную девушку не жалко, значит. А оставить с отчимом, который ее продал, значит, жалко. Ладно…

— А сколько вам лет, Иван Васильевич?

— Я младше твоего деда, — сообщил оборотень. Младше на год? Два? Десять?

— А точнее?

— Семьдесят два, — явно нехотя признался Фомин старший. Неплохо. Выходит, я лишилась девственности почти с семидесятилетним дедом. Выглядел Иван Васильевич явно моложе. Нет, все оборотни в основном были подтянуты и моложавы, но, чтобы так… Думала, он лет на десять младше.

— У вас была пара? Это она родила вам детей?

— Да.

— Истинная?

— Да, — без особого энтузиазма мужчина.

— И что с ней стало?

— Она… — замялся Иван Васильевич, — умерла. Асенька, — мягко нажал оборотень, — ты подумаешь над моим предложением?

— Подумаю, — легко пообещала и улыбнулась. В какой — то момент решила, что проще делать, как с Исаевым. Соглашаться и подыгрывать. А потом сбежать. Ох, как мне хотелось уже, наконец, сбежать. — Но, если я стану частью вашей семьи… — поморщилась.