Любовь очень зла

Он сидел ко мне спиной и неторопливо рассказывал, а я, уткнувшись в его плечо, тихо плакала.

— Помнишь, как мы встретились впервые? Конечно, не помнишь. Вы собирались на дачу, я был за рулем. Мы ждали возле твоего подъезда. Ты вышла… у тебя была смешная шляпа с ленточкой… Вы ведь совсем не подходили друг другу, верно? Я считал, это долго не продлится, ты никогда за него не пойдешь. А потом Виктор сказал о свадьбе. Я знал, что у вас не все клеилось, Виктор любил со мной откровенничать. Я думал, будь я на его месте… Конечно, мне не светило, я просто радовался, что иногда вижу тебя. Когда Виктор предложил мне жить в вашем доме, я чуть не рехнулся от счастья.

Но стало еще хуже. Я был чем-то вроде мебели, хотя мебелью пользуются или хотя бы передвигают, а ты на меня никогда не обращала внимания. Я знал о тебе все — что ты любишь, чего терпеть не можешь, я даже мог отгадать, что ты сделаешь в следующую минуту. Ты входила в дом и сбрасывала шубу, тут главное не опоздать, подскочить вовремя, иногда ты говорила что-то вроде «спасибо» или «здравствуйте». Помнишь, ты порвала бусы и в досаде бросила их на пол, бросила и ушла, а я ползал по комнате, собирая эти чертовы жемчужины, положил на стол…

Утром ты просто зашвырнула их в ящик, тебе было неинтересно… Я ведь в самом деле ни на что не рассчитывал, говорил себе, все правильно, Виктор — умница, он лучше меня, он делает такие деньги, которые мне ни в жизнь не заработать, поэтому у него есть ты. Он может себе это позволить, а я нет. Мое дело — открывать перед тобой дверь и биться башкой о стену, когда он идет к тебе в спальню.

А потом я узнал, что у тебя есть любовник. Удивляюсь, как я не спятил. Какой-то придурок мог запросто получить то, о чем я и мечтать не смел. Это было несправедливо. Я сидел в своей комнате и резал пальцы, чтобы унять боль, утром приходилось врать, что поранился, когда возился с машиной. Однажды мы остались вдвоем в доме, ты сидела в кресле, а я был за твоей спиной, у меня голова шла кругом… Стоило только протянуть руку… Ты оглянулась, но смотрела куда-то над моим плечом. «Пожалуйста, проверьте свет в гараже, я, кажется, забыла выключить».

Как я тебя ненавидел. Гаевский возит тебя к себе на квартиру и делает с тобой все, что угодно. Ни о чем другом я уже думать не мог. И однажды сказал себе: она заплатит…

— Я тихо вздохнула, целуя его спину, боясь, что он вдруг замолчит, но он продолжил рассказ:

— Я тешил себя планами мести, лежал ночью, таращась в потолок, пока не понял: я это сделаю. И сделал. У меня были деньги, документы, два паспорта на выбор и был план. Все оказалось даже проще.

Девчонку, похожую на тебя, я заметил в поликлинике, куда ты ходила на массаж, это было вдвойне хорошо, ведь теоретически вы могли там познакомиться. Вечером я ее встретил, а через неделю рассказал, как можно разбогатеть, шантажируя богатую стерву. Она поверила, впрочем, что бы я ей ни рассказал, она бы во все поверила. Взять твои вещи было еще проще, ты не обращала на них внимания, осталось только дождаться подходящего момента. Девчонка болталась в твоих шмотках три ночи, и только на четвертую нам повезло. Я знал, что вы начнете ссориться, как только окажетесь одни, и о твоей привычке убегать из дома тоже знал. Дальше тебе известно…

Я вернулся в дом, позвонив девчонке, чтоб она непременно нарисовалась в кабаке, убил Виктора. Ты все сделала, как я хотел. Но чертовы менты едва все не испортили, вознамерившись упечь тебя в тюрьму. Пришлось на ходу менять план, но вышло даже лучше.

Я умер, и обо мне забыли. Какое-то время я отсиживался у девчонки, ждал, когда заживет плечо, меня ранили во время побега. Она здорово перепугалась, потому что об убийстве уговора не было, но я смог убедить ее, что убила ты. В общем, она сделала так, как я хотел, написала письмо, чтоб я мог тебя шантажировать, но потом начала что-то подозревать. А тут еще Владимир Павлович. Он устроил за тобой слежку, нанял этого дурака-фотографа.