Любовь одной актрисы

Древний бог, старый бог. Бог ужаса и разрушения в далеком прошлом. Бог страха, боли и смерти. Сломленный, покоренный, запертый в непроглядной глубине, где от давления разрывает все, чему случится сюда попасть. Только светящиеся нити верены – веревки богини – надоедливо и раздражающе мерцают в совершенной тьме. Бесконечный холод морских глубин для бога огня –непрекращающаяся пытка. И никакой, совершенно никакой надежды.

Сил нет. Ни крупицы, ни капельки. Если бы хоть кто-то отдал ему хоть немного огня, то он бы смог вырваться… Но короли и их дети не разбрасываются археями – каплями божественного пламени.

Годы шли. Десятилетия, века, и никому, никому в голову не пришло отдать свой архей в дар Акатошу. Ни одной живой душе. До сего дня.

Акатош уже давно не открывал глаза. Несколько лет точно. А зачем? Что нового он увидит? Только мертвенно мерцающие фосфорные нити да надоевшую за годы заточения темноту? Ну уж нет.

Там, за закрытыми глазами, можно было хотя бы забыться. Вспомнить свет солнца, горячую пульсацию жизни, приятные прикосновения…

Прикосновения… Как же он тоскует по ощущениям, которые дарит мех животного, нежная женская кожа, упругий гладкий лист или нежный лепесток. Бог вспоминал.

И вдруг что-то мягко толкнуло Акатоша в грудь. Влилось в него, наполняя жаром, светом, самой жизнью.

Бог разрушения открыл глаза. Изумленно выдохнул, не смея верить своей удаче. Свершилось? Неужели..?

Опали белесые путы, повинуясь желанию бога. Архей вернулся к своему создателю, подарил ему силы, но насколько их хватит? Ну уж выбраться отсюда – точно. А дальше… Акатош не думал о том, что будет дальше. Он рванулся вверх, к миру, солнцу, свету.

***

Разговор с иномирянкой оставил дурное послевкусие. Кадма проследила взглядом за убегающей девушкой, тяжело вздохнула. Ну а что поделать? Надо обязательно заняться ее судьбой, поговорить, когда остынет, объяснить, почему они поступили так, как поступили: справедливости ради, Кадма узнала о случившемся и о том, как себя повела Олия, только утром. И не совсем одобряла. Конечно, укус творения Акатоша – слишком явный намек на то, что иномирянка – нежеланный гость на островах. Хен явно не хочет, чтобы она была в их рядах. Но и так поступать с ней было неправильно. Надо было хотя бы объяснить, поговорить, но Кадма слишком увлеклась идеей отправиться в найденное святилище, решив отложить разговор до своего возвращения. Жаль…

Пусть пока иномирянка поговорит с Крамом, со своим оборотнем, пусть они ее успокоят и объяснят, как живется на островах. Кадма была уверена, что Крам найдет правильные слова – недаром он считался негласным королем, вождем всего острова. С его-то обаянием…

Кадма не знала, что до дома Крама иномирянка так и не дошла.

И спустя несколько часов очень сильно пожалела, что не остановила девушку, не поговорила с ней, не объяснила то, что должна была.

Потому что море неожиданно почернело от края до края. Плеснуло шипящим ядом на берега, вынося на песок акатошевых чудовищ. И снова безмятежно застыло.

И это могло означать только одно – иномирянка совершила то, о чем и помыслить не могли все остальные ведьмы. Она погубила мир.

***

Я открыла глаза и застонала, содрогнувшись всем телом от остаточной боли. Поднесла к глазам руку, стараясь разглядеть слезящимися глазами запястье. Короткая черная полоска вены покраснела по краям, но не болела – только слегка чесалась. Уже хорошо. Перевернулась на бок, переживая острый приступ дурноты и замерла. В паре метров от меня развалилась огромная туша невероятно уродливой и страшной… даже не знаю, кого. Зубы, шипы, отвратительные наросты… Я хрипло закричала и лихо отползла от этой жути, не обращая внимания на головную боль. И наткнулась еще на одну такую же чудо-рыбу. Она еще шевелила плавниками или что там было у нее вместо них, я не присматривалась, боялась, что стошнит. Это было какое-то склизкое месиво из клещей, щупалец, зубов… Я встала и, покачнувшись, окинула взглядом берег. Охнула, снова осев на песок. Вокруг меня валялись огромные и жуткие туши, много, несколько десятков, по большей части все они были мертвыми, и что-то мне подсказывало, что это и есть чудовища того самого Акатоша. А в следующий момент где-то неподалеку я услышала смех. Вполне себе счастливый мужской смех, даже хохот. Вытянула шею. Мужик. Голый. Лежит себе неподалеку от меня у кромки воды, уткнулся лицом в песок и хохочет. Какой-то оборотень свихнулся?

Мужик не затыкался. Он лежал на животе, раскинув руки в разные стороны, сжимал песок в пальцах и по-прежнему ржал.

– Эй… Все с тобой хорошо? – с опаской спросила я, потихоньку пятясь назад, подальше и от свихнувшегося оборотня, и от трупов жутких тварей на песке.