Любовь, опять любовь

Скоро все это уйдет в прошлое. Жюли Вэрон более не воплотится в этом составе, с этими людьми. Что ж, для нее это не первый раз. Скорее в сотый. Она врастает в постановку, а потом приходит пора расставания, снова и снова. В театре все происходит как в жизни, хотя и в концентрированном виде, в ярком свете софитов. Бурное движение, люди сталкиваются, объединяются и вдруг — хлоп! Конец всему. Баста! Но все же Жюли и вызванные ею события выделялись из общей череды. В первую очередь не было раньше этой «любви». Только почему в кавычках? Не надо пытаться замаскировать и принизить значение этого чувства кавычками. Нет, этот состав чем-то отличался от всех предыдущих. И, конечно, музыка. Обо всем этом Сара беседовала сама с собою вслух, расхаживая по комнате, возвращаясь к окну, выглядывая вниз, где Стивен сидел рядом с Молли, а Билл… Хватит Билла! Разгуливая по комнате, она несколько раз остановилась перед зеркалом, разглядывая себя методично, анализирующим взглядом ученого-исследователя. Конечно, взаимодействие женщины с зеркалом подвержено возрастным изменениям, это общеизвестно. Знание с полки. Расфасованное и закупоренное. Как и ее эмоции. Ничего в них нового, сплошной ширпотреб, в пузырьках, кувшинчиках, флакончиках, бутылочках… В аптеках и парфюмерных лавках. С яркими этикетками, с надписями. К примеру, крупная красная нашлепка с черепом и костями: «ЯД!». Нет, нет, она не просто чувствует себя на двадцать лет моложе, она и выглядит…

Из-под пера ее вышли следующие строки:

Дорогой Стивен!

Я просто не могу не написать это письмо, хотя письма — штука обоюдоострая, их очень легко неправильно понять, неверно интерпретировать. Хочу сообщить Вам о своих страхах. Прежде всего, не думайте, что я в Вас влюблена. Любить — одно, а быть влюбленным — совсем другое. Мне сейчас пришло в голову, что под любовью можно вообще понимать слишком многое. Но я Вас, разумеется, люблю. Ужасно опасаюсь употребления этого слова. Если нам обоим от этого станет легче,

с любовью, Сара.

P. S. Невыносимо думать, что наша дружба может пострадать от подобных недоразумений.

Но не это письмо протиснулось под дверь Стивена этажом выше, ибо она подумала: «Нет, сказать англичанину „Я люблю вас" — невозможно. Стивен дунет прочь — аж пятки засверкают». Листок превратился в клочки, и на бумагу легли новые строчки:

Дорогой Стивен!

Я просто не могу не написать это письмо, хотя письма — штука обоюдоострая, их очень легко неправильно понять, неверно интерпретировать. Я ужасно переживаю. Видите ли, я вовсе в Вас не влюблена, хотя Вы и уверены в обратном. Вы мне очень нравитесь — и это Вы тоже знаете. Ужасно, что я вынуждена писать все это. Если нам обоим от этого станет легче,

с любовью, Сара.

Это письмо она отнесла наверх, надеясь, что не наткнется на адресата.

Проснувшись утром, Сара заметила, как под дверь просунулось и замерло на полу письмо.

Дражайшая Сара!

Я улетел утренним рейсом, сегодня не увидимся, но непременно встретимся в Лондоне.

С любовью, Генри.

Она читала эту записку, когда из-под двери вылетело еще одно письмо и, пролетев через комнату, остановилось у ее ног. Она осторожно открыла дверь, но никого не увидела. Лишь услышала почти неразличимый гул спускающегося лифта.

Милая Сара!

Я в отчаянии! Вы уезжаете, и, может быть, мы более не увидимся. Вы стали для меня дорогим другом, я как будто знал Вас всю жизнь. Никогда не забуду наше общение в Бель — Ривьере, всегда буду вспоминать о Вас с теплым чувством. А если в следующем году? Я умею ждать!!!

С благодарностью, Билл.