Любовь Орлова

Подобные парадные выступления ни к чему не обязывали. Можно было без всякой ответственности наговорить с три короба, все равно никто потом бы не попенял – мол, как же ты, голубчик, обещал фильм про огромный рост культуры национальных республик. Давай картину или лишим тебя ордена! Нет, тут можно было говорить что угодно. Однако в данном случае минимальная доля правды в словах награжденного имелась. Александров и Лебедев-Кумач действительно обсуждали сценарий с таким названием. Его главные герои – два школьника, девочка и мальчик. Кто-то сказал этим детишкам, будто нарисованные на стенах комнат Дворца пионеров сказочные персонажи по ночам оживают. Ребята тайком остались на ночь, и действительно стали не просто свидетелями этой фантастической картины, а даже ее активными участниками. Добрая фея, роль которой задумывалась для Любови Петровны, дарила детишкам ковер-самолет и шапку-невидимку. Теперь осчастливленные пионеры без проблем могли посетить все национальные республики СССР и, будучи невидимыми, без помех наблюдать картину роста культуры и нерушимой дружбы.

Уже был привлечен к работе Дунаевский, который говорил в интервью, что приступает к работе над музыкой к фильму «Счастливая родина». Но, очевидно, на каком-то этапе авторы поняли чрезмерную прямолинейность подобного сценария и отказались от этой работы. Был у Григория Васильевича еще один грандиозный замысел: с драматической ролью для Любови Петровны – матери больного мальчика, вдовы офицера-пограничника, погибшего при защите священных рубежей нашей родины. Не имея возможности сделать маленькому сыну сложную операцию, в отчаянии вдова пишет письмо Сталину, обращаясь к вождю за помощью. Благодаря этому лучшие хирурги страны спасают ребенка от неминуемой гибели. Выздоровев, он вместе с матерью попадает на прием в Кремль.

Однако дальше общих слов Александров и его очередной соавтор, поэт Виктор Гусев, не пошли. Догадались, должно быть, что на подобной плакатной дешевке лавров им не снискать. Такие идеи могли пленить разве что ограниченного Дукельского. К счастью для всех киношников, в июне 1939-го малокомпетентного Семена Семеновича сняли с должности председателя Комитета по делам кинематографии, заменив его И. Г. Большаковым.

Между тем Любовь Петровна горела желанием сниматься, работать. Поскольку ее «выступательный» пыл высокие инстанции охладили, сейчас было необходимо, и не столько для заработка, сколько для поддержания реноме советской артистки, как можно быстрее появиться на экране в новой роли – хорошо бы не в комедии, а в серьезной, политически важной картине. Она согласилась сняться у малоизвестного режиссера Александра Мачерета в детективном фильме по пьесе «Очная ставка».

Это была популярная в то время пьеса, одна из первых, посвященных советской разведке. Впервые спектакль по ней поставили в московском Камерном театре в 1938 году, затем ее играли на других столичных сценах и в огромном количестве провинциальных театров. Каждая труппа привлекала в «Очную ставку» лучшие актерские силы. Например, в Ленинграде в один вечер такой спектакль можно было посмотреть сразу в двух театрах – имени Пушкина, бывшей Александринке, и имени Ленинского комсомола. Причем главную роль следователя в Пушкинском играл Николай Симонов, а в Ленкоме – Юрий Толубеев.

Сегодня эта пьеса, написанная братьями Тур и Львом Шейниным, кажется предельно топорной. Остается только удивляться, чем она могла заинтересовать театры. Большая часть действия происходит в кабинете следователя Ларцева. Начинается с того, что он намеревается поехать на дачу, где хочет провести выходной день. Следователь живописует своему помощнику, до чего там здорово: «Выйдешь на ранях на этакую речушку, осень, заря, краснопогодье, сядешь в затоне, меж кувшинок, закинешь поплавок в заводь и сидишь, а над тобой последние звезды гаснут».[43]

Ларцев так долго рассказывает помощнику о преимуществах дачной жизни, что становится ясно: никуда он сегодня не поедет. И точно – только собрался уходить из кабинета, как ему сообщили о задержанном на границе перебежчике. «Да, брат Лавренко, половили стерлядку!» – иронизирует следователь над собой.

Сначала к Ларцеву приходит старый колхозник по фамилии Толстых, задержавший мужчину, который собирался нелегально перейти границу, чтобы покинуть СССР. Выдавая себя за заблудившегося деревенского жителя, тот хотел подкупить колхозника, чем сразу выдал себя с головой. «Как он мне про деньги сказал, – объясняет колхозник, – посмотрел я на него и думаю: мать честная, давно, видно, ты в деревне не был, коли за деньги думаешь человека купить». Старик сдал нарушителя – кстати пятого, задержанного им, – пограничникам.