Любовь по-французски

, в которой читатель перенесется из жесткой реальности романов середины XIX века в «прекрасную эпоху», которую можно считать вторым рождением романтизма. В противовес натуралистическим картинам Флобера, Золя и Мопассана, искусство la belle époque предлагает взглянуть на любовь как на самое идеалистическое и вдохновляющее чувство. Эдмон Ростан создал пьесу «Сирано де Бержерак» в конце XIX века – в то время, когда, казалось бы, все идеалистические представления о рыцарстве, куртуазности и романтизме благополучно выветрились из сознания читателя. Тем не менее Ростан с помощью своего героя Сирано – уродливого, но в то же время, прекрасного душой человека, чьи слова и стихи способны пробудить любовь в сердце самой жестокой красавицы, – убеждает в том, что любовь по-французски вовсе не сводится к пошлым интригам и игре ничего не значащих слов.

Любовь в «беспечные девяностые»: «Сирано де Бержерак»

Вы дали мне любовъ. Как одинокий марш,

Она звучит во мне, и, может быть, за это

Навеки будет образ ваш

Последним образом поэта.

Эдмон Ростан. Сирано де Бержерак, 18971

«Беспечные девяностые» – так в англоязычном мире называли 90-е годы XIX века. Французы такое время называют la belle époque

– прекрасная эпоха. В воображении тотчас всплывают образы Эйфелевой башни, заполонивших улицы велосипедов, плакатов Тулуз-Лотрека, картин Ренуара и скульптур Родена, мюзик-холла, кабаре, оперы и оперетты, бульварных пьес, art nouveau, эмансипированных женщин, куртизанок, актрис, высокой моды с ее безумными туалетами, огромных денег, заполонивших торговлю и столичные бульвары.

...

Теперь мужчина мог лишиться состояния, потратив его на известную куртизанку, но он не умирал от любви, если только его не убивали на дуэли.

Кроме того, «беспечные девяностые» – это возвращение любви и в литературе, и в жизни. После угнетающего реализма Флобера и жестокого натурализма Эмиля Золя, после позорного поражения во Франко-прусской войне 1871 года, Третья республика готова была доказать миру, что она по-прежнему родина моды, роскоши, вкусной еды и любви.

По правде сказать, любовь больше не могла сохраняться в тех формах, какие были приняты в начале XIX века. Она должна была трансформироваться, приспособиться к новому времени, «выучиться» на ошибках прежних поколений, не впадая при этом в крайности романтизма и не заглядывая в любимые Флобером заплесневелые уголки души. Для толпы нуворишей, завсегдатаев кафе, любовь была искрометной и эфемерной, как брызги шампанского. Мужчина мог лишиться состояния, потратив его на известную куртизанку, но он не умирал от любви, если только его не убивали на дуэли. Дуэли решавшие дело чести в борьбе за неприкосновенность репутации любимой женщины, были распространены повсеместно, хотя официально они были запрещены, а за участие в дуэли можно было поплатиться не только должностью или свободой, но и жизнью: мерой наказания могла быть и смертная казнь. Но даже к ним влюбленные относились беспечно. Нередко их сюжет развивался так же, как в мальчишеской драке, – до первой крови, после чего дуэлянты рука об руку могли покинуть поле битвы и закончить вечер в кафе или гостиничном номере совсем с другой женщиной.

...

Любовь превращалась в своеобразную игру, с декорациями салонов, гостиничных номеров, кабинетов в модных ресторанах. Эти кабинеты посещали состоятельные мужчины, желающие угостить свою даму в приватной обстановке, их обслуживал метрдотель или осведомленные официанты.

Любовь приобрела театральный оттенок, характерный для «беспечных девяностых». Она превращалась в своеобразную игру, с декорациями салонов, гостиничных номеров, кабинетов в модных ресторанах. Эти кабинеты посещали состоятельные мужчины, желающие угостить свою даму в приватной обстановке, их обслуживал метрдотель или осведомленные официанты. Чтобы получить представление о таком кабинете, зайдите в ресторан La Perouse на набережной Августинцев в Париже, который открылся в 1766 году и до сих пор пользуется популярностью у богатой публики.