Любовь по-стамбульски. Сердечные авантюры в самом гастрономическом городе

«Чичекчи»[22]засмеялся приятным бархатным голосом, и астры закивали, будто соглашались со всем сказанным.

– Не сладили с женой? – я старалась как можно тактичней ненадолго протянуть разговор – как знак благодарности за красивый жест с цветами.

– Нет-нет, до женитьбы не дошло. Моя история простая и неинтересная.

Я снова раскрыла блокнот, показывая, что любая история достойна быть услышанной. И такой малости бывает достаточно, чтобы сделать кому-то приятно.

– Я влюбился в дочку своего босса. Работал водителем в их семье. Возил хозяина с женой на работу, детей в школу, потом в институт…

– Дочка босса была студенткой?

– Школьницей. Я ждал ее совершеннолетия, и в день ее рождения признался. Она меня тоже любила… Очень любила!

Я глядела на странного вида человека и с трудом верила его фантазиям.

– Вы сомневаетесь? Зря… Это я сейчас так выгляжу, а тогда… У меня были хороший костюм, часы, чудесный автомобиль… Ни одного седого волоса на голове не было!

Сказки про отсутствие седых волос я слышала часто. Стамбульские мужчины нередко хорохорятся друг перед другом, похваляясь моложавостью и успехом у девушек, а после отправляются к доверенному «куаферу»[23], который отточенными движениями покрывает их пышные шевелюры иссиня-черной краской. После таких манипуляций все без исключения кавалеры предпенсионного возраста напоминают караковых жеребцов, о секретном окрашивании которых знают все, но делают вид, что не догадываются. Это своеобразная городская солидарность сродни круговой поруке: ведь каждый однажды может оказаться в их положении.

С трудом мне представлялась юная студентка из благополучной семьи, ответившая взаимностью пятидесятилетнему «шофер-бею» – я определенно ничего не смыслила в стамбульских отношениях, или же любовь все же временами бывала слепа.

– Мы откладывали вместе деньги, чтобы бежать в Грецию, но ее отец все узнал. Он тут же выслал бедняжку учиться в Англию. Мы не успели даже проститься толком. – Его глаза вмиг наполнились слезами, которые он по-мужски промокнул рукавом и звучно шмыгнул носом.

– Не печальтесь так… Может быть, все еще образумится…

– Уже нет. Хозяин сразу уволил, не дав, конечно же, никаких рекомендаций. Затем меня лишили «ehliyet»[24]и никуда не брали на работу. Как будто я прокаженный! За несколько месяцев я потерял все и, наверное, умер бы от горя, если бы не память о моей Фюсун…

С недоверием я выслушала безотрадную и необычную историю любви, в которой было море печали и столько же нестыковок.

– Мне нужно идти, – вдруг сорвался он, когда увидел приближающихся патрульных. – Долго сидеть на одном месте нельзя. Я иду в Джихангир[25]. Если хотите, пойдемте вместе…

Я быстро сунула блокнот в сумку и поспешила за странным цветочником, который то и дело останавливался то у тротуарного выступа, то под осыпающимся эркером пустующего отеля или у входа в пассаж старинного здания с провисающей дверью на старых заржавленных петлях.

– Я вспоминаю места, которые нас связывают. Тут Фюсун поскользнулась, и я подал ей руку. В тот день она ходила с мамой по магазинам, а я издали любовался ее смешными косичками. Иногда она тайком улыбалась мне… А здесь у нее упала перчатка, когда в первый снег она бежала за трамваем. Я отыскал перчатку и бережно надел ей на руку…

Улицы постепенно наполнялись людьми, которые издавали столько шума, что становилось все труднее понимать тихую и внятную речь моего спутника. Несколько раз я начинала прощаться, но нестерпимое желание дослушать до конца спонтанную исповедь было таким сильным, что я продолжала плестись следом, наблюдая, как астры постепенно перекочевывали из рук грустного «чичекчи» к равнодушным покупателям. История была странной и в то же время невероятно типичной для этого погрязшего в любовных интригах неугомонного города.

Стамбул буквально полнился трагическими историями подобного толка. Они передавались из уст в уста, из дома в дом, перекидывались на кварталы, пока весь район не начинал судачить о каком-нибудь несчастном, что свел счеты с жизнью из-за отца возлюбленной, не давшего согласия на брак. Классика жанра! Газеты начала прошлого века пестрели цепкими заголовками и еще более душещипательными описаниями последних минут жизни женихов и любовников, невест и любовниц, которые прыгали с многочисленных мостов и башен города с такой частотой, что многие сооружения в конце концов были попросту закрыты для посещения. И даже сейчас, в век прогрессивных взглядов и вседозволенности, порой натыкаешься на печальную новость о том, как очередной юнец бросился с Галатской башни от неразделенных чувств.