Любовь под прицелом

Не успел поезд отойти от перрона, в дверь постучали. Вежливо, едва слышно.

— Кто? — спросил я, не открывая.

— Выйди на минутку, поговорим, — негромко попросил Владька. — Не бойся, не трону.

— Сейчас выйду, — согласился я и прошептал девушке: — Запри за мной дверь и отвори только тогда, когда разрешу…

Любаша согласно кивнула, и что-то положила в карман моей куртки. Я перехватил ее руку… Пистолет! Только этого мне и не хватало! Завяжется драка, набегут милиционеры, и я мигом попаду в кутузку. С оружием не шутят, за него можно отхватить такой срок, что не раз и не два икнется!

— Возьми на всякий случай! — настаивала девушка. — С волками жить, по-волчьи выть… Владька на все способен… Возьми, прошу.

Скрепя сердцем, я согласился. Ни за что не поддамся на провокации — никаких драк. Выслушаю, что скажет прыщавый недоносок, повернусь и уйду.

Владик стоял у окна, повернувшись к нему спиной. Одна рука брошена на узкий подоконник окна, вторая — в кармане.

— Долго прощаешься, — проскрипел он, сузив и без того узкие глаза. — Я уж думал: побоишься выйти…

— Таких подонков, как ты, не боятся, им морды бьют! И я это сделаю обязательно по возвращении. И не наедине, а в присутствии Тихона. Чтоб тот знал, с кем имеет дело! — Несмотря на данные себе обещания, я сорвался с тормозов. — Какой ты мужик? Обычная гнида! Тебя даже бить — никакого удовольствия!

Владик пренебрежительно дернул плечом, но мне показа лось — испугался. Конечно, не моих кулаков и угроз. Каким бы бандитом Тихон ни был, насилия над доверенной мне девушкой он не простит.

— Там будет видно, сявка, кто кому начистит морду… Кончай ругаться впустую и выслушай внимательно, что скажу. Или ты немедля переберешься на мое место, и я без твоего участия разберусь с девкой, или ты… пожалеешь… Если, конечно, сможешь пожалеть, — добавил он тоном, исключающим иное толкование. — Переберешься?

— И не подумаю. Любаша едет со мной по воле Тихона, она доверена мне, и я обязан защитить ее от разных мерзавцев…

Бандит медленно, красуясь, извлек из кармана финку. Огляделся по сторонам — не помешает ли кто задуманной расправе.

Я с той же торжественностью показал ему пистолет.

Финка мигом скрылась в кармане. Любаша права, Владька — трус, ему только с беззащитными стариками и женщинами расправляться.

— Ладно, подожду более удобной обстановки… А машинку советую возвратить Любке, а то ненароком сам себя поранишь…

В конце коридора появилась проводница с пылесосом в руках. Мы разошлись по своим купе.

Я возвратил Любаше пистолет, но она его не взяла.

— Пусть будет у тебя. Это — страшные люди, вернее — нелюди. Им пырнуть ножом человека, будто выкурить сигарету… Прости меня, Коленька, за то, что втянула тебя в грязную историю… Никогда себе не прощу… Очень прошу тебя, берегись, будь

осмотрительным…

Сделал вид — внимательно слушаю, про себя усмехнулся. Как представляет себе она так называемую «осмотрительность»? Ходить с пистолетом в руке? Или на все время поездки спрятаться в туалете? Нет, нет, на такое я не способен. Просто не нужно подставлять спину…

Время тянулось медленно. Читать надоело, да и что читать? Загранбоевики в красочных обложках? Но в них все узнаваемо, двигается по знакомому, до тошноты, плану. Повествование обязательно начинается с убийства. После всезнающий детектив двигается по следам преступника. Подозреваемые, казалось бы, обложенные со всех сторон неопровержимыми фактами, оказываются невиновными, превращаются в овечек. А настоящий убийца выплывает на поверхность только на последних страницах.

Скучно и наивно!

С Любашей мы почти не разговаривали. После признания в том, | что она была изнасилована, чувства отвращения я не испытывал, нет, но во мне угнездились стыд и обида. За что, почему — неизвестно. Ведь кем мне приходится эта женщина? Подруга шефа, случайная знакомая, помощница бандитов в их грязных делишках? На что мне обижаться? Пусть лучше обижается Тихон…

Девушка, будто подслушав мои мысли, снова загрустила. Видимо, ее тоже угнетала обида. На меня, на мое непонимание, возможно, презрение…

Владька постоянно подстерегал нас. Когда бы ни открылась дверь, он — за ней. Заглядывает проводник, предлагая чай — из-за его плеча видна прыщавая физиономия. Выйдем мы с Любашей прогуляться во время длительных остановок — он тут как тут.

Шарит по нашим фигурам понимающим взглядом, кривит губы в многозначительных улыбках.

Ох, до чего же мне хотелось ударить по мерзкой физиономии, смять руками гнусную рожу, заставить наглеца пасть на колени, взмолиться о пощаде.

За несколько часов до прибытия в Красноярск Владька снова вызвал меня в коридор. Хотел отказаться, послать его… по известному адресу, но передумал. Может быть, посланник Тихона в беседе обмолвится о содержимом пакетов. Неизвестность мучила меня почище зубной боли.

— Хочу, чтобы ты узнал, наконец, правду, — шипел Владька, брызгая слюной и прицыкивая. — Авось, тогда сговоримся…