Любовь под развесистой клюквой

– А мне плевать! Я ж тебе говорил – я извращенец! И люблю именно такую! С годами, с весом и с... чего там у тебя еще?

– Дочка...

– С дочкой-то мы и вовсе все решили. Оська очень хочет иметь сестренку. И, Тоня, не надо огорчать ребенка. Ребенков... потому что мы с Аришкой уже обо всем договорились.

Когда больную пришли навестить брат, подруга Марина и доченька Ариша, они не сразу решились войти.

– Похоже, Тоня стремительно идет на поправку, – растерянно пролепетала Марина, глядя на целующуюся пару.

– Похоже, мне в следующем месяце Таиланд не светит, – почесал затылок Матвей. – Не могу же я пропустить свадьбу родной сестры!

– Похоже, у меня намечается новый папа! – взвизгнула Аришка. – Да еще и братик!

– И знаешь, Ариша, – оторвался наконец от Тони Глеб, – знаешь чего... мы тут с мамой как раз подумали... а сестренку тебе хочется?

Этот день был самым чудесным из всех, какие Тоня помнила. В ее палате собрались самые близкие, самые дорогие люди, они шумели, смеялись и совсем не считались с больничным режимом, и даже красавица-медсестра, которая не оставляла свою больную без внимания даже на пять минут, и та улыбалась по-доброму и вовсе не ворчала, как это принято во всех бюджетных больницах. Правда, когда от усталости у Тони стали слипаться глаза, оказалось, что у этой медсестры железный нрав и строгий голос, потому что гостей она выдворила без тени жалости.

Потом Тоня проснулась, а этот волшебный день еще не кончился.

– Какой у вас заботливый муж, – улыбаясь, сказала ей медсестра.

– Это Геннадий-то?! Да что вы! – вытаращила Тоня изумленные глаза, а потом с ноткой грусти проговорила: – Он даже и не в курсе, наверное, что я здесь...

– Ну уж не знаю, не знаю! – лукаво стрельнула глазами медичка. – Например, нашего хирурга Вадима Ивановича он уже своими расспросами замучил. И чем вас кормить после операции, и сколько вам гулять, и когда можно давать нагрузку на ноги... И, мне кажется, его зовут как-то по-другому... не Геннадий, это я точно помню.

Сил для серьезных размышлений у Тони не хватило, и она снова впала в дрему. А когда проснулась, оказалось, что возле ее кровати терпеливо сидит Глеб и листает кем-то забытый журнал.

– Ой! Проснулась! Елена Дмитриевна! Она проснулась! – радостно завопил он на все отделение и сразу же обеспокоенно спросил: – У тебя наркоз отошел? Ты ноги чувствуешь уже?

– Что-то отошло, – рассеянно кивнула Тоня. – Но не уверена, что наркоз... А зачем тебе мои ноги?

– Надо начинать ходить! – воодушевленно воскликнул Глеб и опять закричал: – Елена Дмитриевна! Она хочет пройтись! Давайте я ее подниму!

– Не надо! – испуганно пискнула Тоня и сильнее закуталась в легкое одеяло. – Пусть я пока так... полежу еще... подумаю...

– Чего тут думать – завтра на выписку, а ты еще не пробовала ходить! – принялся убеждать Землянин. – Ты попробуй, опусти ноги с кровати!

«Так и есть, хочет на свой танцевальный конкурс вытянуть», – охнула про себя Тоня и бешено замотала головой.

– Глеб, я не смогу. Ты лучше даже не трогай меня, а то... знаешь, я где-то читала, что от волнения наркоз опять вернуться может, – несла она несусветную чушь.

– Ну я прямо не знаю, – расстроился Землянин. – Надо же понемножку...

Подошла Елена Дмитриевна и тихонько шепнула в самое ухо:

– Если вы собираетесь сегодня вечером пользоваться судном, я не буду настаивать, но если...

– Пойдемте! – чуть не спрыгнула с кровати Тоня. – Куда идти?

Они гуляли по белому больничному коридору, и ходить было совсем не больно и даже интересно. Да чего там – интересно, оказалось, что это ужасно приятно, потому что рядом с ней шагал Глеб! И поддерживал он ее так бережно, так осторожно, будто бы Тоня стала хрупкой былинкой на его ладони и могла рассыпаться в любой момент. И с каждым ее шагом глаза у него все ярче светились от радости, а руки были такими теплыми и надежными... Отчего-то вспомнилось, что у Генаши руки постоянно потели и он, наглец, когда эти самые руки пускал в дело, так и стремился вытереть их о Тоню! А здесь! Столько силы чувствовалось в Глебовых ладонях, столько заботы...

– Ну вот, а ты ходить не хотела, – еле слышно прошептал Глеб и посмотрел на Тоню как-то уж совсем непростительно ласково. Она от такого взгляда сбилась с налаженного шага, непослушные еще ноги запутались и... И он ее тут же подхватил и притянул к себе.

– Устала? – встревоженно спросил он.

– Не-а... просто... так захотелось... к тебе на ручки, – она потянулась к нему, обняла за крепкую шею и муркнула в самое ухо: – Я совсем больная, несчастная тетенька, и меня надо много-много жалеть, лучше всего поцелуями и шоколадными конфетами.

Этот мужчина творил с ней чудеса. Никогда раньше ей и в голову бы не пришло просить своего законного мужа жалеть ее какими-то поцелуями! А Глебу она могла говорить все, что взбредет в голову, и не бояться, что он примет ее за ненормальную.

– Шоколада принести я не догадался, – с притворной горечью вздохнул он. – Придется ограничиться поцелуями...